Таинства

Таинства Церкви

1.  Таинство Святого Крещения

2. Таинство Брака или Венчание

3. Таинство Покаяния

4. Таинство Елеосвящения (соборование)

5. Таинство Евхаристии (Причастие)

6. Подготовка к Таинствам

 

 

Таинство Святого Крещения

Первым христианским таинством, с которого начинается христианская жизнь человека, является Таинство Святого Крещения. Таинство Крещения установлено самим Господом Иисусом Христом. Не только Сам Христос пришел к Иоанну Крестителю на Иордан и крестился от него, но и в беседе с Никодимом — фарисеем, пришедшим к Христу ночью, Господь говорит: «Аще кто не родится водою и Духом, не может войти в Царствие Божие. Должно вам родиться свыше» (Ин. 3, 5-7). Заключительными словами Евангелия от Матфея являются слова Христа: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28, 19-20). Таким образом, Таинство святого крещения, установленное самим Господом Иисусом Христом, есть Таинство духовного рождения, в нем дается человеку благодать Святого Духа, рождающая его в новую жизнь, в Церковь, в Царство Божие. Это есть вхождение в Церковь. Что может быть выше этого? Если человек не родится свыше, если он не захочет родиться свыше, он не может войти в Царствие Небесное, он лишается вечной жизни с Богом. Не есть ли Таинство Крещения в этом случае главный момент (необходимое начало) вечной жизни человека? Именно здесь решается его вечная судьба, он выбирает свой путь навсегда. Такое достоинство этого Таинства, естественно, обязывает нас к особенно серьезному и благоговейному отношению к нему.

Можно провести очевидную параллель: когда рождается ребенок на свет Божий, мы употребляем все усилия для того, чтобы все было благополучно, потому что мы знаем, от того, как он родится, может зависеть вся его жизнь. Очень важно, чтобы был помощник, был доктор, чтобы вовремя была оказана помощь, чтобы младенец, родившись на свет, тотчас же был принят в надежные руки, чтобы первые моменты его жизни были обеспечены надлежащим вниманием и любовью. Точно так же рождающийся духовно нуждается в том, чтобы рождение было правильно, чтобы оно было обставлено наибольшей заботой и любовью, чтобы рождающийся человек был бы принят сейчас же в лоно Матери Церкви. Чтобы благодать, которую он получает как новое дыхание жизни, развивалась в нем, чтобы эта жизнь, которая только теплится, могла разгореться в настоящее пламя.

Как младенец в роддоме, так и человек в мире может задохнуться от нечистоты, которой везде много, которой много даже в храме. Он может быть изуродован недолжным отношением к нему, он может быть тяжко поврежден и остаться инвалидом на всю свою жизнь. Все это обязывает нас к тому, чтобы мы относились к совершению этого Таинства особенно внимательно, чтобы мы поняли, к какому великому моменту мы приходим и приводим наших ближних.

К сожалению, достичь такого понимания трудно еще и потому, что приходят люди, которые не могут ответить на вопрос, верят ли они в Бога, тем более не могут ответить на вопрос, для чего они пришли креститься.

Мы, священники, спрашиваем их, что они хотят получить в Таинстве Крещения, в ответ, как правило, мы слышим: «Чтобы мне не болеть», или, «Чтобы меня охраняла какая-нибудь сила», или «Чтобы обрести успех в своем бизнесе», или, например, «Я хочу выйти замуж, мой жених крещеный и он на мне, некрещеной, не хочет жениться». Но мы никогда не услышим: «Я пришел креститься, потому что я поверил в Бога и полюбил Его, хочу жить с Богом, хочу стать чадом Церкви, я хочу родиться в новую жизнь с Богом». Этого мы практически не услышим от тех, кто приходит сегодня креститься или крестить своих младенцев. Про младенцев говорят: «Хочу, чтобы его что-то охраняло, чтобы он не болел, чтобы он был счастливым», только не то единственное, что должна сказать мать: «Хочу отдать его Богу, хочу, чтобы он был чадом Божиим, чадом Церкви и отныне жил бы для Бога».

Оглашение — слово Божие, слово священническое, то есть научение. Оглашение, по другому — катехизация — это есть подготовка к крещению, к воцерковлению человека.

Недостаточно только быть в курсе того, что написано в Евангелии. Сейчас приходят, как правило, креститься к нам люди совершенно изломанные, искалеченные атеистической пропагандой, забывшие нормы христианской нравственности. Увы, даже среди молодежи очень мало людей, которые не впали в тяжкие смертные грехи, подавляющее большинство приходящих сейчас в храм уже успели пройти через очень тяжелые падения. Поэтому естественно, что человек, приступающий к крещению, должен осознать, что христианская жизнь — это жизнь другая, это жизнь чистая, жизнь, основанная на Евангельских заповедях, не на тех нормах жизни, которые стали повсеместными, а на нормах, которые всегда остаются одними и теми же, потому что даны нам Господом Иисусом Христом. Нужно, чтобы человек покаялся в содеянных прегрешениях и имел твердую решимость больше так не грешить. Он должен понять, что христианская жизнь несовместима с теми грехами, которые существуют сейчас в мире. Это не просто, это очень не просто, следовательно, здесь нужно провести исповедь. Исповедь, не являющуюся Таинством Покаяния, потому что Таинство не может быть совершено над некрещеным человеком, но исповедь, которая является откровением сердца человека, когда человек приходит и открывает свое сердце священнику, когда он говорит о том, как он живет и искренне обещает ему жить по церковным нормам.

Многие из нас слышали, наверное, что баптисты, например, младенцев не крестят. У них взрослые проходят строгую подготовку к крещению, и только затем приступают к самому Таинству. Более того, они считают, что Православная Церковь давно уже это Таинство профанировало и крещения настоящего здесь нет, не совершается. Поэтому, если кто-нибудь из православных переходит к баптистам, то они его крестят заново. Может, они правы, может быть, не надо крестить младенцев? И баптисты нам говорят, что в древности младенцев не крестили. Первые христиане действительно не крестили младенцев. Как можно решить этот вопрос? Может быть, Православная Церковь здесь действительно отошла от традиций древнехристианских?

Действительно, в древности, в самом начале христианской эры крещения младенцев не было. Это было вполне естественно, потому что крещение, обращение к Христу требовало от человека особенной решимости. Вот появилась маленькая христианская община, которая воспринималась как секта, и для иудеев, скажем, прийти и принять крещение или войти в эту секту было, конечно, подвижничеством, актом чрезвычайной решимости. О младенцах не могло быть и речи. Вскоре христиане стали гонимы. После крещения могли тут же подвергнуться пыткам и казни. Так часто и бывало, что крестившаяся семья выводилась на площадь и тут же устраивались самые страшные зверские пытки. Можно ли было говорить о крещении младенцев, когда за крещение придется отвечать своей жизнью? Естественно, что крещение принимали только те, кто готов был умереть за веру, за Христа, но не отречься. А младенцы безгласные, не понимающие ничего, не могут быть крещены — так думали первые христиане. Но это продолжалось недолго.

Как только появились церковные семьи, положение стало меняться. Представьте себе семью, где родители, старшие дети постоянно ходят в церковное собрание, молятся Богу, причащаются Святых Христовых Тайн, живут церковной жизнью, а новорожденный младенец, безгрешный, как мы говорим, всего этого лишен, за него даже помолиться в Церкви нельзя, нельзя помянуть на Литургии, он не может быть ни причащен, ни принесен в церковное собрание, он является каким-то изгоем только потому, что он мал. Это, конечно, противоестественно, и тогда Церковь приняла другую норму. Крестить младенцев можно в том случае, если гарантируется их христианская жизнь, их христианское воспитание, их церковная жизнь. Если младенца приносит церковная семья, то все в порядке. Не так существенно, что младенец ничего не понимает, потому что человек — это клеточка единого человеческого организма по замыслу Божию, и если это мало чувствуется в падшем человеческом роде, то это, безусловно, ощущается всеми настоящими членами Церкви. Церковь — это Тело Христово, это единый организм и естественно, что каждая вновь родившаяся клеточка должна быть в этом теле, не должна быть из этого тела изъята до тех пор, пока она вырастет, она в этом теле и должна вырастать в единой жизни церковного организма. Поэтому крещение младенцев приемлемо и допустимо, но только при надлежащей гарантии церковной жизни младенцев. И Церковь с первых веков не довольствовалась свидетельством церковной жизни родителей, но потребовала как бы специальных гарантов — ввела институт восприемников, то есть людей, которые берут на себя особенное послушание, особенное обязательство перед Церковью за новокрещеного младенца. У нас такие люди называются крестными.

В России есть обычай, чтобы было двое крестных (отец и мать), в Молдавии или Украине их может быть очень много (до двенадцати). В древности церковными канонами предусматривался один крестный (для мальчика – крестный отец, для девочки — крестная мать), но было твердое сознание, что принять на себя обязанность крестного не просто, это означает, что на Страшном суде ты ответишь за этого младенца. Воспитаешь ли ты его в церковной жизни или нет, это чрезвычайно существенно для твоего спасения.

С древности, Крещение взрослых совершалось, конечно, после оглашения и приурочивалась к великим праздникам, более всего к Пасхе (Воскресению Христову), к празднику Рождества и Богоявления (прежде совершались в один день), к празднику Святой Троицы (Пятидесятницы). Остатки такого соединения крещения с этими днями имеются в нашей Литургии. В эти праздники вместо «Святый Боже…» поется «Елицы во Христа креститеся…» — отличительная черта этих праздничных Литургий. Именно потому, что в древности в эти дни в праздничных Литургиях участвовали новокрещенные.

Более того, интересно, что само Таинство Крещения воспринималось древними христианами именно как воскресение. Обряд этого Таинства, форма этого Таинства — погружение в воду – символизирует ни что иное, как погребение и воскресение из мертвых, как бы опущение в могилу и восстание из могилы. Поэтому в событии крещения древняя Церковь видела воскресение, Воскресение Христово — это начало общего воскресения для вечности падшего человеческого рода. Именно в крещении начинается это воскресение. Поэтому-то древняя Церковь старалась приурочить крещение ко дню Пасхи, ко дню Воскресения Христова, чтобы с Христом воскреснуть от греха для вечной жизни.

На Руси был обычай крестить ребенка на восьмой день, когда нарекалось имя, и остался след этого обычая в том, что теперь на крещение обычно не допускают матерей. Чины эти написаны как бы подражанию тем чинам, которые были в ветхозаветной церкви. В Евангелии мы имеем свидетельство о том, как на восьмой день младенец должен был быть обрезан и в сороковой день принесен матерью в храм, где приносилась искупительная жертва. И вот применительно к этим ветхозаветным чинам, в новозаветной Церкви составляются какие-то подобные чины. На восьмой день назначено наречение имени, на сороковой день — очистительная молитва матери и молитва на воцерковление ребенка. И только уже после этих молитв содержится чин «Во еже сотворити оглашенного», т.е. непосредственно начинается подготовка к Таинству Крещения.

Мы уже говорили с вами о том, что крещение через погружение является особенным наследием Православной Церкви, и всегда охранялось Православной Церковью как некая святыня. Крещение через полное погружение особенно сильно, особенно ясно символизирует идею погребения и воскресения. Когда мы обливаем человека, то тут скорее является образ омовения. А мы слышим в чине крещения, что и в молитвах, и в ектении говорится более всего о том, чтобы крещающийся приобщился, причастился бы смерти и воскресению Христову. И вот как раз погружение в воду есть символ погребения, когда человек должен умереть для прежней своей жизни греховной. Ему дается благодать Святаго Духа умереть для той прежней жизни. И когда он воздвигается из воды, это есть символ воскресения, восстания из этой могилы для новой жизни со Христом. И по вере нашей будет нам. Если мы в это верим, то и получим, о чем просим Бога.

После того, как новокрещеный облачен в светлую ризу, начинается второе и чрезвычайно важное Таинство, которое совершается тоже единожды в жизни человека Таинство миропомазания.

Не всегда это Таинство совершалось таким образом, как мы видим это сейчас. Хотя всегда, с самого начала совершения крещения было убеждение в том, что недостаточно креститься только водою, но должен быть низведен дар благодати Святаго Духа. Вы, конечно, помните, как в Деяниях Апостолов рассказывается, что апостолы особенно заботились и спрашивали, получили ли новые христиане благодать Святого Духа, сошел ли Дух Святой на них. Помните, как Апостол Павел спрашивает: «Каким крещением вы крестились? Аще убо Духа Святаго прияли есте?» И ему был дан ответ: «Ниже аще Дух Святый есть слышахом». То есть, мы даже не слышали о том, что есть Святой Дух. И Апостол тогда спрашивает: «Во что убо крестистеся?» — «Как вы крестились?». Они же сказали: «Во Иоанново крещение». Рече же Павел: «Иоанн убо крести крещением покаяния, людям глаголя, да во Грядущего по нем веруют, сиречь во Христа Иисуса». «И возложше Павел на ня руце, прииде Дух Святый на ня» (Деян. 19,2-6). То есть он возложил на них руки, и Дух Святой пришел на них.

Подобно этому и другие свидетельства в Деяниях и Посланиях Апостолов совершенно ясно говорят нам о том, что ниспослание Святого Духа считалось необходимым. Есть и слова самого Христа об этом: «Аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Небесное» (Ин. 3, 5). Здесь говорится об особом даровании Духа. Далее в Евангелии от Иоанна мы имеем такие слова: «Аще кто жаждет, да грядет ко Мне и пиет. Веруяй в Мя, яко же рече Писание, реки от чрева его потекут воды живы. Сие же рече о Дусе, Его же хотя приимати верующие во Имя Его. Не убо бе Дух. Святый, яко Иисус не у бе прославлен» (Ин. 37-39). Помните также, что Иоанн Предтеча говорил приходящим к нему: «Аз убо крещаю вас водою покаяния, Грядый же по мне крепче мене есть, Ем же несть достоин сапоги понести, Той вы крестит Духом Святым и огнем» (Мф. 3, 11).

Таким образом, крещение Духом Святым с самого начала воспринималось как обязательное. И апостолы были крещены Духом Святым в Пятидесятницу, когда на каждом из них почил благодатный огненный язык, и они сподобились благодати Божией. Только после этого они смогли совершать Божественную Литургию, совершать Таинства и были посланы на проповедь. Сами апостолы ясно видели, есть на человеке Дух Святой или нет его. У нас есть описание, как крестили апостолы, как Филипп крестил евнуха в воде, потом возложил на него руки, и снизошел на него Дух Святой. В Священном Писании мы можем найти много других подобных описаний.

И вот уже в апостольские времена или почти сразу же после этого появилась другая форма этого Таинства — миропомазание. Эта форма известна из Ветхого Завета, она употреблялась еще и язычниками. Миро в древности использовалось очень широко. И апостолы воспользовались этим обычаем и стали освящать миро и раздавать его священникам. И таким образом была достигнута возможность каждого новокрещеного удостоить как бы этого апостольского рукоположения. Миро освящали апостолы и епископы. И теперь помазание миром равносильно апостольскому руковозложению. Святое миро есть величайшая святыня. Святое миро хранится на престоле. Освящается патриархом каждые два года. Этому предшествует очень торжественный чин мироварения. Каждая автокефальная Церковь получает право освящения мира, мироварения.

Таким образом, мы приготовились к тому, чтобы понять, что Таинство Крещения – это один из важнейших моментов церковной жизни всех нас, всей Церкви, не только того человека, который крестится, его ближайших родственников или восприемников – это событие важнейшее в жизни всей Церкви.

Для того, чтобы узнать как правильно подготовиться к Таинству Крещения, нужно перейти к главе «Подготовка к Таинствам«

↑ Назад к содержанию

 

 

Таинство Брака или Венчание

Вначале уместно вспомнить замечательное изречение: «Браки совершаются на небесах». Здесь кратко и благодатно выражена вера в то, что соединение двух людей в браке не может быть плодом страстей. Это есть событие онтологическое, имеющее свое сущностное, бытийное содержание, выхо­дящее за рамки моральных, нравственных, социологических, юридических проблем. Брак не может быть понят и как естественное удовлетворение физиологических или душевных потребностей чело­века. Православное учение о браке утверждает, что настоящий православный брак — есть таинство, то есть событие духовное, принадлежащее к духовной реальности, к духовному бытию.

Прежде всего нужно вспомнить, что создание мужского и женского пола описывается в книге Бытия как дело особенного Промысла Божия. Каждый день творения заканчивается словами о том, что Господь посмотрел и увидел, что все сотворенное «добро зело». Когда же Господь сотворил первого человека Адама, то через некоторое время сказал: «Не хорошо быть человеку одному». Удивительный контраст: до сих пор все было хорошо, а вот Адам не нашел полноты жизни один. И Господь, увидев это, сотворил ему в помощника жену. Это было необходимостью, без жены бытие человека не было полным, оно не было «добро зело». Таким образом, замысел Божий не осу­ществился, пока не была сотворена жена. И только вместе мужской пол и женский достигают той гармонии и полноты, которые достойны замысла Божия о человеке.

В Новом Завете во Христе нет ни мужеского пола, ни женского, но «нова тварь». Мужской и женский пол имеют одну природу, то есть онтологически нет существенной разницы между мужчиной и женщиной. Достоинство мужчины и женщины пред Богом одинаково, но они отлича­ются между собой как две части одного целого. Ни одна из этих частей не может быть полной без другой, пока не достигнуто единство, или без какого-то особенного действия благодати Божией. Учение о сущности отношений между мужчиной и женщиной только в христианстве достигает той полноты, красоты и совершенства, которых нет больше ни в каком ином учении, ни в какой другой философии. Это учение совершенно естественно выражается в учении о браке.

Брак понимается в христианстве как онтологическое соединение двух людей в единое целое, которое совершается Самим Богом и является благодатным Божиим даром. Во-первых, когда Бог сотворил жену и привел ее к Адаму, это был дар красоты и полноты жизни, во-вторых — дар падшему человеку, который в этой полноте находит путь к преображению, к совершенству и совершенство­ванию, промыслу Божию, к осуществлению своего предназначения, к Царствию Божию. Всякое другое отношение к браку, например, в других религиях и учениях, или то, которое сейчас доминирует в мире, христианами может быть воспринято как профанация брака, катастрофическое снижение понятия о браке и человеке, как унижение человека и замысла Божия о нем.

Естественно, что брак может быть только тогда настоящим и духовно плодотворным, когда он совершается Богом, когда есть воля, и благословение, и благодатное действие Божие, соединяющее двух людей. Поэтому и первые христиане, и церковное сознание нашего времени не мыслят брак без того особого действия Церкви, которое называется таинством, которое имеет чудотворную, благо­датную силу, дающую человеку дар нового бытия. Первым чудом Христовым, описанным в Священ­ном Писании, было чудо в Кане Галилейской на брачном пире. Оно понимается Церковью как благословение брака, и Евангелие об этом чуде читается в чинопоследовании брака. Образ брака очень часто используется в Священном Писании, особенно в Евангелии и в творениях святых отцов.

Брачный пир — один из самых ярких христианских образов, образ жениха являет образ Христа, а апостол Павел прямо называет Церковь невестой Христовой. В послании к Ефесянам апостола Павла, которое читается в чинопоследовании брака, апостол уподобляет брак мужчины и женщины браку Христа и Церкви: «Тайна сия велика есть, Аз глаголю во Христа и во Церковь». Таким образом, апостол уподобляет с одной стороны, отношения Христа и Церкви браку мужчины и женщины. С другой стороны, отношения мужчины и женщины уподобляются браку Христа и Церкви. Этот образ удивительно глубок и он является гарантией того высокого и прекрасного, исключительно чистого понимания брака, которое мы находим в христианстве. Он является источником для православного богословия о браке, о таинстве брака.

Среди языческого разврата и моральной распущенности, когда отношения между людьми были сведены к самым ужасным, иногда противоестественным, извращенным обычаям, христиане сразу поняли, что настоящий брак должен иметь особенное благодатное установление.
Первые христиане не мыслили свою жизнь без евхаристии, и вне евхаристии. Христианская жизнь началась как жизнь евхаристической общины, в центре которой была Вечеря Господня. Именно евхаристия была той полнотой, которая рождала все остальные формы христианской жизни, была источником и полнотой всех таинств. Таинство брака, как и все остальные таинства, было укоренено в евхаристии, но можно сказать, что оно принадлежало евхаристии в большей степени. Если крещение, например, имело изначально свой особенный чин — погружение в воду, миропома­зание совершалось особенным действием, таинство священства совершалось возложением рук епископа, то таинство брака первоначально свершалось просто совместным участием в евхаристии. Ничего другого не предлагалось для совершения брака. Первые христиане сознавали, что вне особого благодатного действия Церкви настоящего брака быть не может. Они сознавали это сильней, чем теперь сознаем это мы. Но таинством они считали благодатный Божий дар, который дается двум членам Церкви, получающим благословение епископа или священника, то есть — благословение Церкви. Этот благодатный дар дается в евхаристии, в общем причащении Тела и Крови Христовой. Приходили причаститься вместе по благословлению епископа, и вся община знала, что эти двое начинают сегодня свою новую жизнь у чаши Христовой, принимая вместе благодатный дар единства и любви, которая соединит их в вечности.

Так понималось таинство брака древними христианами. Теперь очень часто обнаруживается понимание противоположное, конечно, не в Церкви, а около нее. Церковное учение всегда в главном остается тождественным самому себе, но те, кто сегодня мнит себя христианами, к сожалению, в своем подавляющем большинстве забыли его. Большая часть венчаний совершается сегодня над людьми, которые, может быть, никогда в жизни не причащались и причащаться не собираются, которые приходят в церковь из разных соображений. Некоторые для того, чтобы красиво начать свою жизнь, их не удовлетворяет дворец бракосочетаний, им хочется, чтобы на их головы возложили венцы, чтобы был совершен красивый обряд. Действительно, венчание — очень красивый обряд, и это ведет многих в храм. Приходят венчаться потому, что чувствуют какую-то недостаточность ЗАГСа, несмотря на свою нецерковность и безрелигиозность, все же понимают, что брак — это нечто большее, чем запись в книгах гражданского состояния. Только улыбку брачующихся может вызвать момент, когда сотрудница ЗАГСа объявляет их мужем и женой и велит им обменяться кольцами. Они чувствуют, что в этом есть что-то недостаточное, даже что-то карикатурное и хотят восполнить это в церкви. Они знают, что в церкви все восходит к другому источнику, в церкви действует особенная благодатная сила. Многие приходят венчаться, чтобы охранить себя от разных неприятно­стей, такая охранительная психология очень распространена в нашем народе, и очень часто является двигательной силой для современных людей, когда они приходят в храм и просят крещения, молитвы, ставят какую-нибудь свечку, или хотят венчаться для того, чтобы приобрести некую безопасность и счастье. Приходят и говорят: «Мы хотим повенчаться, мы верим, что будет нам дана какая-то сила, она будет нас охранять и сделает наш союз особенно прочным». В наше время, когда браки то и дело кончаются разводами, брачующиеся часто хотят, чтобы их повенчали, им кажется, что они обретут помощь, смогут легче сохранить свою семейную жизнь.

Такая охранительная позиция внушает сочувствие и жалость, конечно, хочется помочь, и в этом невозможно не увидеть серьезных намерений. Естественно, что человек, который пришел с сердечной болью, с желанием получить какую-то помощь свыше, когда начинается его новая жизнь, заслуживает и вызывает сочувствие к себе, хочется его повенчать, но надо сказать, что и это отношение является профанацией таинства брака, так же как и другие такого рода соображения. Почему профанацией? Потому что таинство брака немыслимо вне церкви, как и все остальные таинства. Таинство брака может быть действенным, может быть совершено достойно только тогда, когда оно совершается Церковью внутри Церкви, для членов Церкви. Только члены Церкви могут быть соединены в новую малую Церковь, которой богословы часто называют христианскую семью, малая домашняя Церковь состоять может только из членов Церкви. Нельзя сделать малую Церковь из людей, которые членами Церкви не являются. Поэтому достойным отношением к таинству брака является только то отношение, когда люди приходят в Церковь, чтобы получить благословение Божие, дар благодатной любви для новой, особенно полной жизни в церковной глубине и полноте, когда они просят у Бога особенный дар любви, соединяющий этих людей в Царствии Божием навечно, а не только здесь на земле. Такое понимание брака само собой определяет очень важную норму: христианский брак может быть только моногамией по самому смыслу, по самой сущности своей. Исключение из этого правила не может быть нормой, и даже в виде исключения иная позиция не может считаться нормальной.

Изучая Таинство брака, необходимо обратиться к истории. Прежде всего нужно вспомнить, как учит о браке Ветхий Завет. Ветхозаветное учение о браке исходит из совершенно других представ­лений, чем новозаветное. Там было представление о том, что вечная жизнь возможна для человека в его потомстве и не было достаточно ясного учения о царствии Божием, о жизни будущего века. Брак считался способом достижения этой вечной жизни. Главная цель брака — это деторождение с точки зрения ветхозаветного иудея. Именно для того, чтобы иметь потомство, нужно было быть в браке, поэтому у иудеев не было женщин, которые оставались вне брака. Состояние безбрачия воспринималось как состояние отверженности и проклятости, это особенно относилось к женщинам.

Учение о браке в Новом Завете резко отличается от ветхозаветного именно в том, что основной его смысл в любви и вечном единстве супругов. Нигде в новозаветных текстах не говорится о деторождении, как о цели или как об оправдании брака. Особенно ясно это из тех евангельских текстов, где рассказывается, как Христос отнесся к закону ливерата. Ливерат — это закон Моисея о том, что если у какого-то иудея не будет детей, и он умрет, то брат его будет обязан взять его жену и восстановить семя брату своему. Дети, которые родятся от второго брата, зачисляются первому брату, чтобы он был не лишен вечной жизни, был спасен заботой другого брата. Ливерат — специфическое учение, для нас совершенно непонятное, но иудеями оно воспринималось как высо­кая нравственная норма. Такой ливерат нисколько не считался нарушением верности или целомудрия в Ветхом Завете и, конечно, он не считался прелюбодеянием, и законная жена не могла быть недовольна тем, что ее муж должен был взять еще и жену своего умершего брата. Естественно, что в таком отношении к браку мы видим неравенство между мужчиной и женщиной, видим глубокое несовершенство их отношений. Действительно, если жена нужна только для того, чтобы родить детей, обеспечить потомство, то брак будет несовершенным, это ущербное представ­ление о браке.

Есть еще важное место в Евангелии, которое четко формулирует отношение Христа к браку. Это слова Христа о невозможности развода. Вы помните, как Христос говорит, что от начала развод не был разрешен, потому что Бог сотворил мужа и жену, а то, что Бог сочетал, человек да не разлучает. Христос здесь говорит об абсолютном значении того соединения, которое совершает Бог своею благодатью. Муж и жена соединяются онтологически, их союз не должен разрушаться от человека, поэтому развод не может иметь Божьего благословения. С точки зрения православной, церковной развод невозможен. Дар любви, который дается в таинстве брака Божиим благословением, это дар вечный, и не может быть любовь упразднена, она не может прекратиться со смертью. Это, конечно, является гарантией, что христианский брак совершается в вечности.

Древняя Христианская Церковь возникла в Римском государстве, и оно имело свое понятие о браке. Это понятие было совершенно не таким, как у древних иудеев, оно в основе своей было юридическим. Модестин (римский юрист) в соответствии с известным юридическим принципом древнего Рима «брак есть не сочетание, а согласие» (Nuptias non concubitus, sed consensus facit) определяет, что «сожительство со свободной женщиной есть брак, а не конкубинат». Брак в понимании римлян — это договор между свободными сторонами, поэтому, между прочим, рабы не могли иметь брака, но только сожитель­ство. Напротив, сожительство между свободными гражданами считалось браком. Характерно, что не евангельская норма, а именно это дохристианское языческое учение о браке стало основой гражданского брачного права в современном цивилизованном мире.

Как же христиане понимали свой брак, когда были свободные и рабы, когда государство понимало брак только юридически, формально? Христиане считали, что есть два необходимых условия для брака. Первое — земное, брак должен быть законным, он должен удовлетворять тем законам, которые действуют в реальной жизни, он должен существовать в той реальности, которая наличес­твует на Земле в данную эпоху. Второе условие — брак должен быть благословенным, благодатным, церковным.

Современная жизнь во многом напоминает ту древнюю эпоху. Сейчас, как и тогда, требуется, чтобы брак был обязательно узаконен обществом, признан как законное состояние. Это может быть осуществлено в тех формах, в которых принято в данное время регистрировать брак. Предварительно он должен быть объявлен. Раньше устраивались помоловки. Объявляли, что такие-то двое хотят вступить в брак, и общество их воспринимало как жениха и невесту, а затем, когда они венчались, — как мужа и жену. До революции регистрация браков была навязана Церкви, но сущность не менялась — важно было, чтобы брак воспринимался обществом как законный.

У современных людей часто возникает вопрос, разве так существенно, чтобы в паспорте стояла отметка? Что это за формализм, почему для Церкви так важно, чтобы была печать в паспорте? Конечно, дело не в формализме. Важно, чтобы люди, которое хотят венчаться, воспринимали свой брак как законный, чтобы они хотели считаться в обществе мужем и женой, чтобы они принимали на себя ответственность за свою будущую жизнь. Это значит, что они будут вместе воспитывать детей, вместе преодолевать все невзгоды, это значит, что они будут иметь общую жизнь.

Если люди хотят супружеской жизни, но не хотят ее узаконить, то такие отношения Церковь освятить не имеет право, здесь не может быть совершено церковное таинство. Отношения эти не брачные, не христианские. Это не брак, а сожительство. Брак имеет место только там, где есть любовь и готовность отдать себя друг другу до конца, навечно, где есть готовность к подвигу самоотвержен­ной любви, только такую настоящую любовь и признает Церковь любовью и только такая любовь является основанием для совершения церковного таинства брака. В этом случае ничто не помешает супругам узаконить свой брак.

Брак ветхозаветный отличается от христианского брака тем именно, что брак языческий заключается между язычником и язычницей, а брак христианский — между христианином и христианкой. Это не тавтология, но очень существенный, хотя достаточно тонкий момент. Брак имеет свое достоинство в зависимости от того состояния, в котором находятся брачу­ющиеся стороны. Какие люди и как вступают в брак — вот что важно для достоинства брака. Если они приходят с пониманием языческим, то это будет языческий брак, если они приходят как христиане и просят дар благодатной любви, дар Святого Духа, если они способны дар этот принять в свое сердце, потому что они — христиане, потому что они члены Церкви Христовой, которая живет благодатной жизнью в единстве Тела Христова, тогда и эти христиане могут стать малой Церковью. И когда их венчают в плоть едину — это не есть лишь констатация плотского единства, но это есть единство в едином Теле Христовом, которое есть Церковь. Такое понимание брака, такое единство возможно только внутри Церкви, в составе Тела Христова, когда и жених и невеста являются чадами Божиими, чадами Церкви, и тогда их брак и будет христианским, тогда только он и будет таинством. Поэтому древние христиане совершали это таинство во время евхаристии, когда они вместе со всей общиной приступали к Божественной евхаристической чаше, и епископ, и вся община, и сами они сознавали, какой дар они просят здесь у Христа: соединить их друг с другом в союз любви нераз­рушимый, вечный союз любви Божественной. Об этом просила вся Церковь. Это и было моментом такого облагодатствования их, то есть моментом совершения таинства.

Чрезвычайно важным для понимания брака является вопрос о второбрачии. У апостола Павла есть слова, где он повелевает вдовам выходить замуж. Является ли это указание противоречием тем словам Христа, где Господь говорит, что от начала «не бысть тако»? Бог сотворил мужа и жену, и «что Бог сочетал, человек да не разлучает». В этом евангельском тексте утверждается абсолютная моногамия брака, невозможность развода, невозможность разлучения брака, и Церковь с древности всегда стояла на той точке зрения, что брак должен быть единственным. В древности второбрачие понималось как нарушение данного Богом закона об абсолютной верности мужу или жене. Потому что таинство брака понималось как соединение вечное. Если у католиков при юридическом понимании брака брак теряет свою силу при смерти одного из членов семьи, то при православном взгляде на брак это не может быть так, потому что брак соединяет людей навечно, и смерть не имеет силы разрушить этот союз. Если понимать брак иначе, тогда что такое таинство, которое продолжа­ется и в Царствии Божием? Тогда весь взгляд на таинство брака должен быть совершенно иным, таким, как у католиков, или еще каким-то, но не таким, каким он был в православии изначала. Если же мы смотрим на брак как на вечный союз, тогда требуется и вечная верность друг другу, которая не может быть отменена и смертью. Таким образом, второбрачие в древней Церкви считалось идеально невозможным.

Но Церковь всегда обращена к наличной реальности и не заблуждается на тот счет, что в реальной жизни идеал не всегда достижим. Церковь приходит к живым и грешным людям для того, чтобы грешных спасти и сделать их праведными. Нельзя не считаться с тем, что только немногие люди могут принять такую полноту учения Православной Церкви о браке. Подавляющее большинство людей так жить не может. Апостол Павел повелевает вдовам выходить замуж, потому что иначе происходят гораздо худшие нарушения. Гораздо хуже, если эти вдовы начнут жить блудной жизнью. Пусть лучше они снова выходят замуж, рожают и воспитывают детей и живут жизнью семейной, чем начнется какая-то беспорядочная блудная жизнь.

Церковь вторые браки не благословляла так, как она благословляла первые, то есть таинство брака здесь не совершалось церковным обрядом. Это было естественно, потому что таинство брака совершалось через участие в евхаристии, а второй брак воспринимался как грех, как некая уступка плоти, и те, кто выбирал такое послабление, подвергались епитимьи, то есть отлучению от причастия на какое-то время и естественным образом не могли участвовать в евхаристии. Поэтому церковной полноты брака здесь быть не могло. Строго говоря, Православная Церковь никогда не считала второй брак полноценным браком, равным с первым, с тем единственным браком, который должен быть, с тем идеалом брака, который она утверждала. Тем более строго относилась Церковь к третьему браку. Однако в порядке церковной икономии и третий брак допускался, как послабление, нарушение и как брак неполноценный. Но четвертый брак запрещался категорически, он считался уже несов­местимым с пребыванием в Церкви.

Здесь еще следует сказать о смешанных браках. Смешанным браком называется брак между православным и католиком, между православным и протестантом. Такие браки допускались Свя­щенным Синодом. Было специальное постановление Синода, которое допускало такие браки, допу­скало их интересным образом. Они допускались в том случае, если православная сторона получает согласие неправославной и воспитывает своих детей в православии.

Древняя Церковь не знала никаких комп­ромиссов в отношении заключения брака между православным и инославным. Она считала, что такой брак невозможен потому, что истинный брак может быть только внутри Церкви. Если невозможно приступить к святой чаше вместе, значит, невозможно и таинство брака. И разрешение смешанных браков являлось и является в наше время существенным компромиссом, существенной уступкой, и такой брак тоже все равно не считается полноценным, и напрасно настаивают и думают некоторые, что это вполне хорошо и ничего здесь нет сомнительного. Соборы — Лаодикийский, Карфагенский, Халкидонский — опре­деляют, что подобные браки, заключенные по гражданскому закону, должны быть в Церкви растор­гнуты, как условие для принятия церковных таинств. Вступающий в такой брак не может быть допущен к евхаристии.

В наличной нашей жизни церковной, везде и всюду существуют всевозможные попустительства и всевозможные послабления, очень часто уже преходящие всякую меру компромисса. Тем не менее следует совершенно точно и твердо утверждать, что и в наше время брак с нехристианами во всяком случае совершенно невозможен и недопустим для православного человека. Это совершенно естественно: брак понимается Церковью как союз, как единство во Христе, как вечное единство в Царстве Божием. Какое же может быть единство с человеком, не имеющим даже веры во Христа? Каким может быть этот союз между людьми, которые не могут вместе причаститься, которые будут ходить в разные храмы? О каком единстве может быть речь между протестантом и православной, например? Это единство, конечно, будет сугубо временным, земным, и никакой полноты христианского брака здесь быть не может.

Католическая церковь отрицает развод в принципе, и есть мнение, что Православная Церковь разрешает развод. Так ли это? Нет, это не так, «что Бог сочетал, человек да не разлучает». И никакого разрешения разводиться, никакого развода церковного быть не может в принципе. Есть, правда, слова Христа, которые продолжают уже процитированное мною место «что Бог сочетал, человек да не разлучает». Христос говорит: «кроме вины прелюбодеяния». В том случае, если один из членов брака изменил, прелюбодействовал, тогда возможен развод, — можно так подумать, но это не так. Не возможен развод, а тогда брака уже не существует, брак разрушен, брак как единство исчез. Это единство умерщвлено, убито. Ему нанесена смертельная рана. Поэтому Церковь здесь вправе совершенно естественно признать, что брака больше нет. Он был заключен Церковью, это было Таинство, оно было совершено Церковью, но его больше не существует. Подобно этому Церковь воспринимает наличные разводы по другим причинам. Сейчас, как вы знаете, разводов чрезвычайно много. Церковь и раньше признавала разрушение брака в случае, скажем, психической болезни одного из супругов, когда была невозможна почему-либо супружеская жизнь и, таким образом, не было главного содержания брака, любви, не было единства. Если это единство почему-либо разрушилось, то Церковь признавала, что брака больше нет, и не разрешала развод, а принимала его, принимала это отсутствие брака. И теперь, конечно, когда браки, слава Богу, регистрируются не Церковью, а гражданскими учреждениями, Церковь точно так же принимает, что брака нет, если совершен развод. Если бывшие муж и жена почему-либо разошлись, потому что разлюбили друг друга или изменили друг к другу, одним словом, они разошлись, брака больше нет, Церковь принимает это как факт. Она констатирует этот факт, и в порядке церковного послабления, пастыр­ской заботы о спасении людей идет на уступки человеческой немощи и позволяет иногда второй брак, отнюдь не считая его равноценным первому браку, отнюдь не считая, что второй брак является точно таким же, как первый брак. Такой второй брак не должен быть повенчан так, как первый. Сущест­вует чин для второбрачных, и должна быть наложена епитимья, запрещающая приступать к евхаристической чаше таким разведенным.

Для того, чтобы узнать как правильно подготовиться к Таинству Брака, нужно перейти к главе «Подготовка к Таинствам«

↑ Назад к содержанию

 

 

Таинство Покаяния

Мы знаем, что в древности покаяние совершалось очень редко, именно как второе крещение, врачевство для тех, кто отпал от Церкви в совершении какого-то тяжкого греха, например, отрекся от веры во время гонения, или впал в грех прелюбодеяния, убийства, воровства, идолопоклонства. Такие люди считались совершившими смертный грех, отпавшими от Церкви, это было очевидно для всех, что благодать Божия отошла от них. Не формальный признак был здесь на первом месте, но было видно всем, что благодать Святого Духа не присутствует в сердце этого человека. И сам сог­решивший видел и чувствовал это, чувствовали это и все члены общины. В качестве примера мы предлагаем вам следующий эпизод.
Старец, который был известен благо­датной своей жизнью и благодатными дарами своими, однажды пришел совершать Божественную литургию, и, как полагается перед литургией, стал читать молитву «Царю небесный» в алтаре, перед престолом, воздев руки к небу. Но когда он прочитал эту молитву, вместо того, чтобы читать дальше «Слава в вышних Богу», как полагается, он опустил руки, повернулся к присутствующим в алтаре — тут были священники, диаконы, алтарники, — и сказал: «Братия, кто из вас не мирен?» Они очень удивились, стали исследовать свою совесть, и вот юноша-алтарник, который помогал этому старцу, подошел и сказал: «Я, батюшка, поссорился сегодня со своей матерью». И на это старец ему сказал: «А она здесь, в храме?» — «Да, в храме». «Тогда иди, помирись с ней, потому что Дух Святой не идет к нам».
Вот это как раз то свидетельство о христианской жизни, которое мы с вами, к сожалению, не знаем. Вот это и есть как раз та жизнь, которая и должна быть в Церкви, харизматическая жизнь в Духе Святом. Для этого старца было очевидным, когда он читал молитву «Царю небесный, прииди и вселися в ны», что Дух Святый приходит, и он может начать литургию с Духом Святым. А в этот раз он почувствовал, что Дух Святый не идет почему-то. И ему было уже известно, что кто-то здесь не мирен. Подобно этому, древние христиане, будучи людьми благодатными, будучи носителями Святого Духа, знали, когда кто-то из них был «не мирен», тем более, когда кто-то совершил тяжкий грех. И тогда вся их жизнь приостанавливалась. Такой человек должен был уйти из общины, он не мог присутствовать при совершении Божественной литургии, иначе говоря, он не мог уже быть в собрании верных. Это не было формальностью, исполнением каких-то правил или законов, это было все реально ощутимо, это была настоящая духовная жизнь.
Те грехи, которые являлись смертными, приводили к потере Духа, то есть к отпадению от евхаристического собрания, от Церкви — это было очевидной для всех потерей жизни с Богом. И такие грехи могли быть уврачеваны только Таинством покаяния. Таинством, в котором совершится примирение с Богом, с Церковью, и снова будут даны дары Святого Духа человеку, так что он будет принят в общение церковное и станет носителем благодати Святого Духа, которую он получил при крещении, в Таинстве миропомазания.
Но не все грехи таковы. «Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь… Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился» (1 Ин. 5, 16). Так пишет Апостол Иоанн Богослов. Так вот, грехи не к смерти — это множество наших проступков, которые не хороши, конечно, и должны быть изжиты, с ними нужно бороться, но они не всегда нас уводят за ограду церковную, и мы это чувствуем — что, да, я плохо сказал, сделал не то, но я не чувствую, что что-то оборвалось у меня в душе и я уже больше не могу перешагнуть порог храма, не чувствую, что Господь меня оставил. Такие грехи не к смерти не требовали, по сознанию первых христиан, Таинства покаяния. Они омываются в причащении Святых Христовых Тайн, когда чело­век причащается во оставление грехов и в жизнь вечную. Поэтому первые христиане старались жить благочестиво и духовно, они не совершали Таинство покаяния каждый раз, когда причащались. Но древние чины литургии, например, чин литургии апостола Иакова, содержит уже покаянную молитву, которая читалась епископом во время самой литургии для желающих причаститься Святых Христо­вых Тайн. Эта молитва, которая как бы разрешала приступить и причаститься, и сейчас находится в нашем Требнике в чине покаяния.
Таким образом, уже с древности Церковь знала, что существует разница между совершением Таинства покаяния и покаянием обычным, ежедневным, постоянным, которое должно быть в душе человека. И такое покаяние должно быть обязательно и в литургии, и в наших утренних и вечерних молитвах. Мы должны всегда каяться за каждый свой грех, за большой и за маленький, должны трудиться над собой. Но это еще не значит, что должно совершаться специальное Таинство покаяния. Со временем теряется харизматический способ жизни, который был свойствен первым христианам, христианами делаются более по названию, по имени, чем по жизни своей, они уже не знают, как следует, что такое духовная жизнь, так как теряют это живое ощущение присутствия Духа Божия в своем сердце, и тогда они теряют критерий — когда нужно каяться, когда не нужно, когда я в Церкви, когда не в Церкви. Мы с вами как раз такие христиане. Мы не знаем, в Церкви мы или нет по духу. Мы можем судить по каким-то внешним признакам, по закону: если нам скажут, что если ты убьешь, то ты вне Церкви, если еще не убил, то в Церкви. Мы так можем судить, потому что у нас нет живого ощущения благодати Божией. Мы не знаем, принимает нас Господь или нет с сегодняшними нашими пороками и недостатками. Когда такое плачевное состояние души стало как бы обычным, стало нормой для христиан, то тогда стало меняться также и отношение к Таинству покаяния. Такие изменения связаны были с концом эпохи гонений, и приходом в церковь огромных масс вчерашних язычников, когда христианство стало государственной религией при Константине Великом и в последующие века. И приходится разрабатывать закон. Как вы знаете, там, где люди совершенны, святы, там закон не требуется, «на таковых нет закона» (Гал. 5, 23), говорит апостол Павел. Когда же люди делаются немощными в вере, когда они не имеют в себе Святого Духа, когда они становятся неспособными ощущать истину, присутствие Божие, тогда им приходится помогать с помощью закона. Зрячему человеку не нужна палка, а слепому она необходима.
И мы видим, что Таинство покаяния начинает совершаться с исключительным вниманием и серьезностью. Кающиеся делятся на несколько разрядов, и разрабатывается система епитимий, то есть каждый грех влечет за собой определенное вразумляющее наказание, которое называется епитимией. Кающиеся подразделяются на четыре категории: это припадающие, плачущие, слуша­ющие и купностоящие. Припадающие — это те, кто должны были стоять на коленях, а плачущие должны были плача стоять на коленях. Слушающие могли стоять в храме во время Литургии оглашенных вместе с оглашенными и слушать Слово Божие, а потом, когда возглашалось: «Оглашенные, изыдите!», слушающие должны были тоже выйти в притвор, они не допускались к Литургии верных. Купностоящие могли присутствовать на Литургии, но не имели права причащаться.
Эти четыре категории кающихся появились тогда, когда Церковь все-таки смягчила свою строгость и постепенно, путем соборных обсуждений, пришла к решению допускать к покаянию даже тех, кто совершил грехи к смерти. Епитимьи, которые и сейчас сохранились в нашем Требнике, бывают разные. По большей части они сводятся к отлучению от причастия согрешившего на какое-то время. За убийство – на 15 или на 20 лет, за прелюбодеяние – на 15 лет, за блуд – на 7 лет, за то, что мы теперь называем абортом, – за убийство младенца во чреве, – на 10 лет, за гадание – на 5 лет или на 3 года, и т.д. Но духовная жизнь христиан меняется, меняется их сознание и способность каяться. Меняется и способность Церкви принимать покаяние, совершать Таинство покаяния.
Уже, в VII-VIII веках, Таинство покаяния совершалось совсем по-другому, чем в древности. Не осталось той публичной исповеди, которая была раньше. И не было той, как сейчас есть у нас, исповеди перед причастием. Но была норма, сознание, что в течение года церковного должно со­вершиться Таинство покаяния, потому что все люди очень грешны, все живут греховной жизнью. И, обычно постами совершалось соборно Таинство елеосвящения, когда все христиане собирались в храм, там помазывались святым елеем во оставление забытых грехов, и епископ совершал Таинство покаяния. Это был определенный чин, читались молитвы, Евангелие, и давалось разрешение грехов кающимся. При этом считалось, что приступают к этому Таинству те, кто покаялись, поисповедывались своему духовнику, а теперь они получают разрешение от епископа. То есть исповедь совершалась заранее, перед духовником, а в церкви епископ давал уже разрешение грехов.
Как все Таинства, это Таинство было укоренено в литургии, хотя и не было связано с Таинством у причащения, однако оно совершалось в литургии. У нас теперь наоборот: нельзя причащаться без покаяния, но оно совершается не в литургии.
В древней Византии было множество монастырей, причем в каждом городе. В городах монахов было очень много, и не было проблемы найти себе духовника-монаха. Когда христианство пришло на Русь, стремились взять все лучшее из Византии и учредить такой же порядок. Однако в России монастырей было мало, не только в первые века после принятия христианства, но и в последние века, так как Россия – страна огромная, и плотность монастырей никогда не достигала той плотности, которая была на Востоке. Таким образом, для всех христиан на Руси никакой возможности исповедываться у старцев-монахов не было. И поэтому такие духовнические функции были усвоены сразу приходскими священниками. Каждый приходской священник был поставлен в такие условия, когда он должен быть всем, даже духовником.
Были попытки ввести институт духовничества, когда епископ специально выбирал опытного священника, обычно уже пожилого, совершал над ним хиротесию, то есть возлагал на него руки и читал особенную молитву, тем самым благословляя его на духовничество. Именно к этому духовнику нужно было приходить, и у него только можно было исповедоваться. Молодые священники не допускались к такой деятельности. Этот порядок, естественный и очень хороший, разумный, мечта­лось ввести, но в наших русских условиях он, вероятно, до конца никогда не был введен.
В последние века на Руси находим такую церковную традицию: исповедовать и совершать Таинство покаяния может каждый священник.
Кроме того, хотя русские люди часто с детской душой легко принимали православие и делались ему верными, тем не менее они были людьми неучеными, неграмотными, и книг у них сначала не было. Они были несведущими в духовной жизни, не знали аскетической литературы, не знали ничего почти о том, как должно жить христианину, ведь даже Евангелие было мало доступно в первые века после крещения. И даже в XIX веке у нас было много неграмотных крестьян. Поэтому отношение к покаянию, к духовной жизни, у нас было не таким, каким оно было на Востоке. Отношение к Таинству покаяния у нас стало иным, и Таинство покаяния нужно было совершать чаще для русских людей, которые были очень заражены язычеством, и далеко не сразу сумели его преодолеть.
В конце XVII века на Руси еще нет такой связи Таинства покаяния с причащением, которая возникла позже и существует теперь именно в Русской Церкви. Существует мнение, что произошло это в связи с реформой Петра I, или, может быть, несколько раньше, сейчас трудно сказать.
Причина эта духовного порядка: если люди оскудели духовно и не стремятся часто причащаться, не читают Евангелие, не знают молитв, не стараются работать над собой, то естественно, их нельзя допустить к причастию без исповеди. Может быть, поэтому устанавливается норма, что перед причастием нужно пройти обязательно Таинство покаяния, не просто исповедь, а Таинство пока­яния, нужно примириться с Церковью, потому что множество всяких грехов, вольных, невольных, забытых, тяжелых и менее тяжелых обременяют совесть так называемого христианина, который давно уже не знает, что такое жизнь в Духе Святом. Как следствие, русский человек сделал для себя вывод: причащаться нужно редко, раз в год Великим Постом, один раз причастился, и все, больше ничего не надо и желать. Такая норма утвердилась в России с удивительной силой, и с этим мы подошли к революции. Можно сказать, к революции вся Россия потеряла, по-существу говоря, евхаристическую жизнь. Мы приходим в Церковь послушать Литургию, постоять на Литургии, а причащаемся редко.
Если мы обратимся к апостольским правилам, то увидим: древние христиане считали, что если ты был на литургии и не причастился Святых Христовых Тайн, да будешь отлучен от Церкви, как оскорбивший Бога. Ты слышишь, как Господь говорит: «Приимите, ядите, Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. Пийте от Нея вcu, Сия есть Кровь Моя Нового Завета». Потом: «Со страхом Божиим и верою приступите…» Но ты не приступаешь. Христос пролил Свою Кровь за тебя, но тебе это не нужно это Таинство великое, тебе жертва Христова не нужна, ты мог стоять у Креста Господня и, когда Он тебя звал, ты не пошел. Ты не хочешь причаститься Страданиям Христовым, Его Смерти и Воскресению, Его Кресту, значит ты не христианин, значит ты не можешь быть членом Церкви. Вот так однозначно и прямолинейно понимали первые христиане участие в Таинстве Божественной Евхаристии.
Второй канон звучит так: «Если какой-либо христианин без особенной причины, каковой может быть ссылка, тюрьма, путешествие или очень тяжелая болезнь, более трех недель не приходил в Собрание, да будет отлучен от Церкви».
Как видите, эти правила устанавливают нам чрезвычайно важную норму: придти в Собрание – это значит причаститься, по первому правилу, приведенному только что. Если не приходил в храм и не причащался более трех недель без особой причины, или тебе не было нужно, просто не очень хотелось, или, как теперь говорят, «работы было много», «очень был занят», если так, — значит, ты не христианин, тебя нужно отлучить от Церкви и больше не пускать в храм (а тогда отлученных не пускали в храм: у дверей стояли «акалуфы», стража; они знали всех поименно, знали, кто – кающийся, кто оглашенный, и никого чужого не пускали).
Мы должны обязательно сопоставить эту норму Таинства Причащения Святых Христовых Тайн с нормой Таинства Покаяния. Древние христиане причащались, как видите, часто: причащались на каждой литургии, на которую приходили. Им никто не запрещал причащаться чаще, чем раз в две недели, — наоборот, как только приходил христианин, он обязан был причаститься. А приходить можно всегда. Поэтому Василий Великий пишет, что у них есть правило причащаться четыре раза в неделю. В его общине четыре раза в неделю совершали Божественную Литургию, и, конечно, все причащались. Такое частое причащение, живая евхаристическая жизнь, естественно были свиде­тельством святости и, можно сказать, путем к святости.
Это удивительное правило, и мы должны были бы все его знать наизусть. Это правило показывает нам, что такое христианская, церковная жизнь в понимании древних, настоящих христиан.
Если мы эти два правила соединим, то получим ясную норму, как нужно причащаться. А у нас, на Руси нормой стало причащаться раз в год, то есть, по смыслу апостольских правил, наш народ русский отпал от Церкви, он расцерковился, потерял евхаристическую жизнь.
Еще преподобный Серафим говорил, что хорошо причащаться хотя бы каждый пост и все двунадесятые праздники, чем чаще, тем лучше, так говорил преподобный Серафим. Но русский народ и Русская Церковь преподобного Серафима не услышали. Потом был отец Иоанн Кронштадтский, который тоже звал причащаться как можно чаще, и сам служил и причащался каждый день, и благословлял на это. Но и его зов тоже немногими был услышан. Так что в массе оставалась все та же норма — раз в год, ну, может быть, раз в пост.
Нам необходимо искать возврата к древней практике Церкви. Тогда Таинство покаяния совершалось в необходимых случаях, когда действительно нужно было вернуть человека в лоно Церкви, если он отпал, если потерял церковную жизнь. И в тоже время, мы не можем отменить обычную исповедь, которая перед причастием должна совершаться, но пониматься она должна несколько иначе, чем сейчас. Это есть некое душепопечение и допущение к причастию, благословение к причастию.
А что же такое покаяние? Покаяние — это особенное состояние человеческого сердца, но оно должно иметь некоторые необходимые черты в себе для того, чтобы быть признанным достаточным для совершения Таинства покаяния. Часто бывает, что человек вообще-то кается, но так ли он кается для того, чтобы Таинство было совершено или не так? Что необходимо для того, чтобы это покаяние было достаточным?
Начинается покаяние с того, что человек сознает свою греховность, начинает видеть свой грех. Об этом приходится говорить потому, что среди современных прихожан это бывает не часто. Очень часто толпа исповедников громко кричит: «Грешны, батюшка, грешны! Грешны, батюшка, во всем», — но при этом совершенно не могут сказать, в чем именно они грешны. Подходит бабушка и сколько ты ее не допрашивай: «В чем ты все-таки грешна?» Она вам не скажет. У нее даже есть некоторое общее сознание своей виновности. «Да, я грешная», — но чем грешна, она не знает. Общее сознание своей греховности хорошо, но недостаточно. Нужно, чтобы человек знал свой грех. Есть в 50 псалме такие слова: «И грех мой предо мною есть выну» — да грех мой всегда предо мною. Я всегда вижу свой грех. Необходимо знать свой грех точно. Чем ты погрешил, чем ты грешен? Это, конечно, первое условие. Но очень часто бывает так, что человек знает свой грех, и даже о нем говорит, но не имеет сокрушения сердечного. Приходится иногда на исповеди слышать ужасные грехи, самые страшные преступления. Такие преступления, от которых просто стынет кровь в жилах. И далеко не всегда эти преступники имеют сокрушение сердечное. Приходит человек и говорит, что он убийца, или еще что-нибудь, и совершенно при этом не может покаяться, не может сокрушаться об этом.
Это сокрушение не так просто дается человеку, когда он много согрешил, и это есть некоторый признак духовной смерти. Сатана и ангелы его тоже знают свои преступления, но они не каются в них. Дар покаяния – это дар особенный, дар Божий, благодатный и о нем нужно всегда просить Бога. Именно в ответ на молитву нашу, на нашу просьбу мы можем получить этот дар покаяния. Таким образом, второе условие есть сокрушение сердечное, то есть сокрушение о содеянном. Но, к сожалению, и это тоже не все, потому что бывает и так, человек приходит и плачет о том, что он сделал. И горько плачет. Но как только ты его спросишь: «Обещай, что ты не будешь больше так делать?», то он молчит или приходит женщина и плачет, что она сделала аборт и просит ее простить. А когда ты говоришь: «Обещай, что ты больше никогда не будешь так делать». Она говорит: «А что же я, сколько же я должна рожать детей?» То есть она понимает, что это грех, что это преступление, но она уже заранее решилась это преступление делать и дальше и каждый раз получать отпущение грехов. Так она и говорит: «Я уже сделала четыре аборта, но я ходила молитву брала, я каялась в этом, и вот я сделала пятый, даже еще могу шестой и так далее. Я каждый раз буду каяться и плакать об этом». Но буду убивать детей по-прежнему.
Такая удивительная извращенная философия. Она оказывается чрезвычайно свойственна падшему человеку, так что можно и знать свой грех и сокрушаться о нем, и мучиться им можно, но это еще не покаяние. Покаяние будет только тогда, когда человек будет иметь твердую решимость измениться и больше так не грешить. Некоторые говорят на исповеди, когда говоришь: «Обещай, что ты больше не будешь так грешить», — они говорят: «Батюшка, а ведь клятвы давать запрещено в Евангелии. Почему это вы требуете, а как я могу обещать, а вдруг я нарушу обещание». Да, что-то в этом есть такое, будто бы и правильное, но тем не менее, каждый раз, когда совершают таинство, мы требуем обещания. Когда совершается Таинство крещения, крещаемый дает крещальные обеты, то есть присягу, обещания. Когда совершается Таинство брака, происходит то же самое. Священник спрашивает: «Не обещался ли ты иной невесте, или иному жениху, и будешь ли ты, или обещаешь ли ты теперь быть верным браку своему и Церкви»? При Таинстве рукоположения требуется ставленническая присяга, когда ставленник дает присягу-обещание. Также и в Таинстве покаяния после того, как священник прочитает разрешительную молитву, он говорит: «Поцелуйте Крест и Евангелие». Зачем целовать Крест и Евангелие? Что это значит?
Целование Креста и Евангелия – это как раз обещание верности, то есть я обещаю и вот целую Крест и Евангелие в подтверждение того, что для меня это свято, что я перед Крестом обещаю. Перед образом распятого Спасителя обещаю прекратить так грешить. Вот что значит целование Креста и Евангелия. Здесь требуется опять-таки некоторые разъяснения. В каких случаях мы можем требовать такой клятвы? В тех случаях, когда мы хотим совершить Таинство покаяния. Когда придет человек и скажет: «Я опять раздражался, опять унывал или какие-то помыслы пришли нехорошие», или еще что-нибудь такое. Можно ли требовать, чтобы он обещал, что помыслы больше не придут? Или, что никогда больше не раздражишься и слова резкого никому больше не скажешь. А можно ли это обещать? Ведь это часто бывает уже даже невольно, не контролируется как бы. Тут можно пообещать, что постараешься изо всех сил бороться с этими страстями, со своими недостатками, работать над собой. Но не делать аборты можно обещать, можно обещать не убивать никого, не воровать. Это можно обещать, то есть грехи смертные, которые разделяют нас с Церковью, которые выводят нас из церковной ограды, они требуют существенного покаяния, уврачевываются только Таинством покаяния. И здесь, конечно, необходимо обещание, что больше никогда такое не повторится. Не буду никогда отрекаться от Христа, не буду никогда колдовать, прибегать к колдовству, не буду никогда впадать в какой-то безумный гнев, или бить, скажем, своих ближних, или страшным образом хамить родителям своим и т.д. Это все можно обещать, что этого никогда не будет. Если человек этого обещать не может, тогда он не готов к покаянию, тогда он, значит, не может быть допущен к Таинству покаяния и к причастию.
Для того, чтобы узнать как правильно подготовиться к Таинству Покаяния, нужно перейти к главе «Подготовка к Таинствам«

↑ Вернуться к содержанию

 

 

Таинство Елеосвящения (соборование)

Лучше всего о Таинстве Елеосвящения говорится в послании апостола Иакова, брата Господня по плоти: «Болит ли кто в вас; да призовет пресвитеры церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем, во Имя Господне. И молитва веры спасет болящего, и воздвигнет его Господь; и аще грехи будет сотворил, отпустятся ему. Исповедайте убо друг другу согрешения, и молитися друг за друга, яко да исцелеете, много бо может молитва праведнаго поспешествуема» (Иак. 5, 14-16).

Это Таинство имеет свое учреждение в исцелениях, совершенных Господом Иисусом Христом, когда Он Сам исцелял болящих и посылал учеников Своих исцелять больных и изгонять бесов, давал им власть отпускать грехи. В разных местах Евангелия мы имеем благословение Господа облегчать страдания людей, спасать их от болезней духовных и телесных. В Евангелии от Марка рассказывается, что апостолы, посланные Спасителем, «пошли и проповедовали покаяние; изгоняли многих бесов и многих больных мазали маслом, и исцеляли» (Мк. 6, 12-13). Оно называется иногда соборованием потому, что должно совершаться собором священников, а не одним священником.

Чинопоследование этого Таинства возникло не сразу, оно имеет свою длинную и непростую историю. Апостолы, имея благословение Христово, исцеляли болящих, как Господь научил их. Об этом говорит и апостол Иаков, и ясно обрисовывает, как это происходило. Если кто-то болел, то он должен был призвать священников, чтобы они сотворили молитву над ним и помазали его елеем. И Господь по молитве веры даст исцеление, а если он согрешил, то отпустятся ему согрешения его (при этом говорится, что нужно исповедовать свои согрешения друг перед другом). Так, по-видимому, с самого начала, инициатива совершения этого Таинства принадлежала больному. Он призывал к себе пресвитеров церковных. Сколько их тогда было? Это сейчас сказать невозможно, но из текста апостола Иакова очевидно, что их было несколько. С самого начала считалось, что Таинство требует сугубой, общей молитвы нескольких служителей Церкви.
Соборная молитва должна быть, потому что есть особые причины умолять Господа о помощи тяжелоболящему, и Церковь собирается и умоляет Господа о спасении. Так бывает и сейчас: когда кто-то очень тяжело болен, мы собираемся в храме, служим молебен и молимся Богу вместе, уже не надеясь, что кто-то один помолится и поможет. Есть в богослужебных текстах несколько мест, которые являют нашу веру в особую силу общецерковного предстательства: «Церковь вопиет Ти…», «Церковь Твоя умоляет Тя…». Как на Литургии все вместе поминают болящих, придавая этому особенное значение, так и здесь требовалась соборная молитва.

Если в первые века христианства в основном соборовали отдельных тяжкоболящих, то потом приходят времена, когда около храмов устраиваются приюты и больницы, образуя монастыри, еще позже при больницах строят и освящают специальные больничные церкви. Когда наличествует множество болящих при храме, естественно совершение Таинства переносится в храм и постепенно укореняется в литургической жизни Церкви.
Обычно Таинству предшествовала какая-то часть богослужения. Еще в XIV веке в России Таинство Елеосвящения совершалось во время литургии по Иерусалимскому уставу, который впоследствии выходит из употребления.
Когда христианство распространилось, когда умножились храмы и количество грешников в храмах, пришло сознание, что не только телесные, но и душевные болезни требуют специального врачевания. Люди осознавали свои грехи именно как духовную болезнь и вспоминали те слова ап. Иакова, где говорится о прощении грехов. Таинство Покаяния в древности совершалось редко и, когда во время Литургии епископ перед причастием Святых Христовых Тайн, читал собравшимся христианам разрешительную молитву для всех, тут не было отдельной исповеди, но была молитва о прощении грехов и о том, чтобы они причастились не в осуждение. Разрешительная молитва была необходима, чтобы они могли приступить к Чаше и причаститься. Такое понимание покаянной жизни древними христианами находит свое отражение в современном понимании Таинства Елеосвящения, которое тоже делается средством для очищения душ. Оно приурочивается ко времени сугубого покаяния, обычно это бывает перед Пасхой. В рукописях находятся свидетельства о древней традиции приходить в Страстную Пятницу или Субботу в церковь каяться. Перед этим христиане должны были поисповедоваться у своих духовников каждый в отдельности. Пройдя исповедь, приходили в храм, чтобы здесь совершилось Таинство, которое должен был закончить епископ, давая разрешение от грехов в виде разрешительной молитвы.
После исповеди над всеми христианами в Страстную Субботу совершалось Таинство Елеосвящения. То есть сугубое очищение и исцеление от всех духовных болезней совершалось именно в Таинстве Елеосвящения. Очистившись, приготовившись, христиане встречали Пасху. В это же время Церковь совершала и другое великое Таинство — Крещение. Церковь пополнялась новыми членами, воссоединяла отпадших в грехи к этому Светлому Дню. Такое совершение Таинства Елеосвящения говорит о несколько ином понимании. Здесь речь идет уже не столько о телесных болезнях, сколько о грехах, об исцелении души.

Чинопоследование, которое мы имеем сейчас, выработалось на Руси. Постепенно, к XVII веку, Таинство от Литургии отделяется и, вместо служб суточного круга, появляется канон. Так же и число священников — семь, — устанавливается довольно поздно. Древние рукописи не дают указаний на это число. Понятно, что собрать всех священников к больному на дом непросто, так что не запрещается совершать это Таинство другим числом священников и даже одному священнику. Важно, чтобы оно совершалось соборным сознанием, то есть один священник, совершая его, должен делать все от лица Церкви, должен стремиться достичь соборной молитвы.
Постепенно на Руси соборование приурочивается к крайним случаям, оно начинает совершаться преимущественно над умирающими, и даже появляется убеждение, что для того, чтобы достойно умереть, надо обязательно перед смертью пособороваться и причаститься, и уже тогда – «в путь».
В ХХ веке в практику церковной жизни вновь входит древнее понимание Таинства Елеосвящения. В условиях, когда Таинство Покаяния затрудняется, Таинство Елеосвящения приобретает особое значение. Происходит сближение нового времени с древними эпохами, когда в храмах совершалось общее Таинство Елеосвящения.
О чем говорит Священное Писание, читаемое во время Таинства Елеосвящения?
Первый священник читает соборное послание ап. Иакова, где говорится, что должно принять в свое сердце образ страдания и долготерпения, вспомнить кончину Господню, Его страдание и терпение. И поэтому к своим скорбям нужно относиться не как к беде или несчастью, а как к кресту, который нужно понести, чтобы быть со Христом.

Именно такое устроение необходимо для того, чтобы просить Бога о помощи. Если человек не будет так относиться к скорбям, то не будет с Богом, и его молитва о помощи будет иметь совершенно другой смысл, она будет как бы корыстной. Он будет все время что-то для себя требовать, Господь ему не нужен, а нужно здоровье, и это здоровье он готов получить от кого угодно.
Здесь ясно показывается отношение Церкви к проблеме болезни вообще и к проблеме исцеления. Не всякое исцеление хорошо. Не само исцеление нужно человеку, а если оно дается от Бога в ответ на просьбу, обращенную к Богу с любовью и верой. После этого апостольского послания читается Евангелие от Луки (Лк. 10, 25-37), о некоем человеке, «впадшем в разбойники». Один законник спросил у Господа: «Кто есть ближний мой?» И Господь в ответ сказал ему притчу о человеке, на которого напали разбойники. О том, как иудейский священник и левит прошли мимо него, а самарянин подобрал израненного человека, позаботился о нем, возливая на него раны масло и вино, отвез его в гостиницу. Этот рассказ о любви к ближнему и образ лечебной заботы использованы в Таинстве, в нем тоже используется масло и вино. Притча научает тому, что ближним нашим является тот человек, который к нам милосерд, и мы становимся ближними тому, кого мы любим. Это учение очень важно, и недаром оно помещается в самом начале чинопоследования Елеосвящения. Милость и любовь делает нас ближними Богу и ближними друг другу. Милостью и любовью мы можем стать ближними людям и сделать их ближними себе.

Замечательно, что в Палестине есть предание, усваивающее этой причте происхождение от реального события. И до сих пор на дороге от Иерусалима в Иерихон в Иудейской пустыне показывают домик-гостиницу, куда отвез милосердный самарянин человека, «впадшего в разбойники».
Второе чтение начинается с послания к римлянам апостола Павла (Рим. 15, 1-7). Первые слова такие: «Братие, должны есмы мы сильнии, немощи немощных носити, и не себе угождати. Кийждо же вас ближнему да угождает во благое к созданию …». И здесь говорится о том, что нужно не угождать себе, не искать своего, а искать угождения ближним. Здесь осуществляется любовь, эта любовь важнее даже, чем исцеление. Это особенное Таинство Любви. После этого послания следует Евангелие от Луки о Закхее (Лк. 19, 1-10). Закхей — тяжкий грешник, мытарь. Но когда Господь неожиданно для него захотел прийти к нему в дом, он покаялся и сказал: «Се пол имения моего, Господи, дам нищим, и аще кого чим обидех, возвращу четверицею» (Лк. 19, 8). А Господь сказал: «Днесь спасение дому сему бысть …». Эти слова должны всегда звучать в нашем сердце, и спасать нас от уныния, потому что Господь пришел «взыскать и спасти погибшаго», нас – погибающих взыскать и спасти. Третье чтение – послание апостола Павла к Коринфянам (1 Кор. 12, 27-31; 13, 1-8) содержит всем известное учение о любви. От одного послания — к другому, от одного Евангелия – к другому звучит увещание, учение о любви. Это особое Таинство зовет осуществить свою любовь, сострадать болящему в духе любви, молиться о нем, научает любить и того, кто молится, и болящего. Часто больной человек ожесточается, начинает унывать, роптать, ему кажется, что он брошен, никому не нужен. Но Церковь являет ему любовь, смягчает его ожесточившуюся душу, показывает ему духовный смысл страданий, показывает, что любовь Божия превосходит все земные скорби, возводит от земных страданий к вечности, в Царство Любви, в Царство Божие. И, конечно, утешает его. Научает его снова надеяться, снова любить.
В третьем евангельском чтении Господь посылает своих учеников проповедовать, что приблизилось Царство Небесное, исцелять болящих, очищать прокаженных, воскрешать мертвых, изгонять бесов. И тут же напоминает: «Туне приясте, туне дадите» (Мф. 10, 1, 5-8). Страшно, если священник думает о деньгах в этот момент, если Таинство совершается за деньги. Это извращает Дух Христов, несовместимо с духом бескорыстной любви, с состраданием. Можем ли мы быть услышаны, если не имеем этого духа любви и сострадания?
Четвертое чтение начинается словами: «Братие, вы есте церкви Бога жива, якоже рече Бог, яко вселюся в них и похожду, и буду им Бог, и тии будут мне людие…» (2 Кор. 6, 16-18; 7, 1). Мы — это Церковь Божия, и Господь хочет вселиться в нас и в нас пребывать. Если бы мы умели принять эти слова в свое сердце, то не могли бы унывать. Никакая болезнь не смогла бы заставить болящего потерять бодрость духа, если бы он жил этой верой. Ее-то Церковь хочет вселить в сердце больного человека. Четвертое евангельское чтение рассказывает о том, как Господь исцелил Петрову тещу, «лежащу и огнем жегому», как она тут же встала и служила Ему (Мф. 8, 14-23).
Пятое чтение (2 Кор. 1, 8-11) содержит рассказ апостола Павла о том, как он впал в тяжкую скорбь, когда путешествовал по Асии: …яко по премногу и паче силы отяготихомся, яко не надеятися нам и жити». Но дальше он говорит: «Но сами в себе осуждение смерти имехом…». Апостол рассказывает таким образом, как он спасся от смерти, спасся так и тогда, когда невозможно уже было уповать на свои силы: его спасло упование на Бога, и Господь помог. Этим упованием, своей верой, он делится с нами, его увещание мы напоминаем болящему.
В пятом Евангельском чтении — от Матфея, звучит притча о десяти девах, среди которых были мудрые и юродивые (Мф. 25, 1-13). Болящему напоминается о том, чтобы он уподобился мудрым девам, готовящимся встретить жениха.
Шестое послание — к Галатам, содержит удивительные слова, рисующие образ духовной жизни, духовного человека (Гал. 5, 22-26; 6-12): «Братие, плод духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание: на таковых несть закона. А иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми…» Шестое Евангелие рассказывает о хананеянке, которая со смирением просит исцелить ее дочь. И даже когда Господь уподобил язычников псам, и ее таким образом как бы унизил, она приняла это со смирением и все равно умоляла Господа. И получила просимое (Мф. 15, 21-28).
Последнее послание — к Солунянам (1 Сол. 5, 14-23), содержит удивительное духовное наставление: «Братие, молим вы, вразумляйте безчинныя, утешайте малодушныя, заступайте немощныя, долготерпите ко всем… Всегда радуйтеся. Непрестанно молитеся. О всем благодарите». Это – закон нашей жизни.
Седьмое Евангелие от Матфея (Мф. 9, 9-13) рассказывает о том, как Матфей-мытарь был призван Господом. Заканчивается оно словами: «Иисус же слышав рече им: не требуют здравии врача, но болящии. Шедше же научитися, что есть: милости хощу, а не жертвы, не приидох бо призвати праведники, но грешники на покаяние». Эти слова тоже являются законом нашего спасения. К нам пришел Милостивый Господь, не к праведникам, а к грешникам, пришел призвать нас к покаянию и спасти нас Своею Любовью.
Итак, Таинство исцеления болящих и прощения грешных есть Таинство действующей любви. Господь уверяет нас: если мы собраны вдвоем или втроем во Имя Божия, и будем обращаться к Нему с верою, покаянием, со смирением, с любовью, будем умолять Его, то Господь никогда не откажет нам.

Для того, чтобы узнать как правильно подготовиться к Таинству Елеосвящения, нужно перейти к главе «Подготовка к Таинствам«

↑ Вернуться к содержанию

 

 

Таинство Евхаристии (Причастие)

В день Пятидесятницы благодать Святого Духа почила на апостолах в виде огненных языков, и они получили особенные дары чудотворений, дар языков, исцелений, прозорливость. После Пятидесятницы началась Евхаристическая жизнь Церкви. С этого момента апостолы и те, кто крестился по их слову, сознают, что в их жизни центральное место должна иметь Евхаристия. В этом Таинстве они непосредственно ощущали особенные благодатные дары, действие благодати Божией.
Хотя они продолжают обычную для каждого иудея храмовую жизнь, и было бы немыслимо для них прервать эту традицию, но, тем не менее, приходит нечто новое, что не сразу получает название. Это «День Господень», воскресенье, когда они вместе собираются на вечерю, то есть вечернюю трапезу. На этой вечере они совершают всегда Таинство Церкви, которое потом стало называться Евхаристией, то, что заповедал им Господь творить в Его воспоминание. От пасхальной ветхозаветной трапезы, которая совершалась только один раз в год, остается последняя ее часть, когда Господь преподал им хлеб и вино со словами: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое. И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; Ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26, 26-28). Таинство это было для них чрезвычайно важным, они ощущали в этом Таинстве свое соединение со Христом. Они относились к нему с особенным благоговением, конечно, молились, вспоминали, что было с ними в течение трех лет, когда они ходила с Господом, просили помощи в своих делах, тем более, что сразу же и их жизнь стала служением этому миру; они привлекали множество людей ко Христу, вызывая вражду иудеев и всего языческого мира. Жизнь их была трудной, и они обращались ко Христу с молитвой, каждый молился от всего сердца.
Естественно, не было никакого чина, кроме того, который остался от Тайной Вечери, может быть, каждый апостол совершал Таинство даже немного по-своему, оставаясь верным только самому главному, детали менялись. В тот момент не ощущалось потребности узаконить какой-то чин, создать чинопоследование, никто не записывал молитв. Каждый апостол, уходя, уносил с собой это Таинство и совершал его. И оно все шире распространялось среди христиан, и делалось все более значительным. Вскоре в Иерусалиме появляется епископ — апостол Иаков, брат Господень по плоти, он упомянут в Евангелии: «Вот Матерь и братья Твои», и сначала эти братья не верят, что Иисус есть Мессия. Они знали Его с детства и сомневались в Нем. Но потом Иаков и Иуда стали верными учениками Христа, Его апостолами. В Новом Завете сохранились их послания. В Послании Иуда называет себя только братом Иакова, подчеркивая, что он раб Христов: для того, чтобы подтвердить истину, что настоящего родства, подразумеваемого под словом «брат», здесь не было. Апостолы Иаков и Иуда были детьми Иосифа Обручника.
Праведная жизнь первого иерусалимского епископа Иакова, особенная близость ко Христу дают ему особый авторитет. Он почитается одним из главных, старших апостолов. До нас дошел чин Литургии апостола Иакова. По-видимому, апостол Иаков ухе составил некое чинопоследование, и, может быть, не сразу, по прошествии нескольких лет. Впоследствии этот чин был дополнен, развит, но продолжал носить имя апостола Иакова. Скорее всего, апостол Иаков составил только центральную часть этого чина.
Постепенно христиане в разных местах ощутили необходимость введения такого чина Литургия. Довольно легко можно себе представить, почему так получилось. Когда Литургию совершали апостолы и их ближайшие преемники, и жизнь Церкви была совершенно харизматичной, то есть все в Ней совершалось по вдохновению от Духа Святого, тогда не было нужды в каком-то канонизированном чинопоследовании. Приходил святой и молился, как ему Бог на душу положит. Где Дух, там свобода. И мы теперь не решимся поправлять святого, когда он будет молиться. Например, протоирей Иоанн Кронштадтский добавлял в Литургию очень много своих молитв, и никто не делал ему замечаний, потому что его святость была очевидна, и было понятно, что все, что он делает, он делает по соизволению Божию, по благословению от Духа Святаго. Но когда христиан становится больше, когда апостолы уходят от них, сменяется поколение, то появляется опасность, что придут люди уже не столь святые и не имеющие таких благодатных даров и начнут пользоваться этой свободой, и что-то изменят произвольно и внесут какие-то свои недуховные мысли и слова. Возникает желание сохранить то устное предание, которое дошло от апостолов. Естественно, люди начинают записывать молитвы и беречь их, и составляется какой-то чин, какое-то чинопоследование, которое редактируется, дополняется, совершенствуется, но уже несет в себе некоторую охранительную функцию. Оно хранит самую главную, самую центральную часть Литургии.
До нас дошло «Слово» святителя Прокла, патриарха Константинопольского, который был учеником и келейником святителя Иоанна Златоуста. Святитель Прокл говорит, что Василий Великий, видя Литургию святого апостола Иакова слишком длинной и трудной для народа, сократил ее. Следовательно, мы можем сказать, что в IV веке Литургия апостола Иакова дошла до христиан уже в весьма разработанном виде и была продолжительной. Её чинопоследование сохранилось и до нашего времени, вероятно, тоже не полностью, но во многих чертах.
Потом уже святитель Иоанн Златоуст решил, что Литургия Василия Великого тоже слишком длинна и трудна для восприятия народного, и он ее вновь сокращает, причем сокращает не просто, так сказать, вычеркивая из молитв какие-то части, какие-то слова, а сокращает ее, заменяя молитвы новыми, которые тождественны им по смыслу, но гораздо короче.
И вот из множества Литургий, которые были известны в первые века, в разной степени сохранности до нас дошло несколько десятков. Это Литургии, которые носят имена разных апостолов, Литургии разных стран, народностей. Из многих этих Литургий до нашего времени в Православной Церкви употребляются три Литургии: апостола Иакова, Василия Великого и Иоанна Златоустого, причем первая из них фактически тоже вышла из употребления, но она иногда совершается, например, в Петербурге (5 ноября в Санкт-Петербургской Духовной Академии). В церковном уставе у нас имеются две полных Литургии — Василия Великого и Иоанна Златоуста.
Современный чин Литургии состоит из нескольких частей. Первая часть называется Проскомидия. Это греческое слово, которое переводится на русский язык словом «приношение». Затем идет Литургия оглашенных, и потом — Литургия верных. Сама Литургия верных включает в себя некую центральную часть, которая называется одним общим словом — Анафора, что в переводе на русский язык означает «возношение».
Обратимся к первым векам христианства и представим, как совершалась Евхаристия у апостолов. Первые христиане собирались на вечернюю трапезу и в конце ее, взяв хлеб и вино, произносили те слова, которые заповедал им Господь, совершали преломление хлеба и причащались Тела и Крови Христовых. Но потом уже апостол Павел замечает, что среди новых христиан появляется некое небрежение, они уже часто не чувствуют благоговения перед совершаемым Таинством, приходят на вечерю любви голодными и хотят утолить свой голод. В частности, даже Тело и Кровь Христовы ими воспринимаются как пища. Они и к Причастию хотят отнестись как к еде. И апостол Павел грозно предупреждает их: «Когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете… Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней… Оттого многие из вас немощны и больны, и не мало умирает» (1 Кор. 11, 26-30). То есть уже тогда возникла необходимость каким-то образом отделить в сознании новых христиан из недавних язычников Таинство Евхаристии от обычной еды. Апостол Павел говорит, — вы сначала дома поешьте, а потом приходите на вечерю.
Время собрания христиан на вечерю было для них очень дорогим. После разрушения Иерусалимского храма и рассеяния христиан вместе с иудеями в других странах они не имели храма, и собираться им было негде, так что теперь их вечери любви — агапы — принимают на себя функцию храмового собрания, становятся главным местом встреч. Евхаристия является теперь полноценным центром их литургической жизни. Тем не менее агапы, как совместные трапезы, остаются, христиане не сразу отделяют от агапы Таинство Евхаристии. Но приходит время, когда они не могут соединять с агапой это Таинство, они чувствуют, что происходит некая профанация. Тогда Евхаристию начинают совершать на гробах мучеников в катакомбах, совершенно отделяя ее от трапезы. Литургию начинают совершать по утрам, готовиться к ней, назначая пост, особенные молитвы, выбирая специальные сосуды для того, чтобы совершить Евхаристию по-особому, чтобы Евхаристию нельзя было ни с чем перепутать, чтобы подчеркнуть необходимость благоговейного отношения к этому Таинству. Уже очень рано мы находим следы такого отдельного совершения Евхаристии. Святой Иустин Философ и раннехристианский памятник Дидахе — («Учение двенадцати апостолов») доносят до нас первые описания литургии. Первые христиане собирались вместе, молились друг за друга, за весь мир, приносили прошения о всем для них необходимом и насущном. Все члены евхаристической общины, которая и была Церковью, знали имена, скорби, болезни, трудности друг друга. И, конечно, и им было легко молиться вместе обо всех печальных и радостных событиях, поминать в молитвах болящих, путешествующих, плененных, мучимых. Однако, в церковной жизни постепенно происходят изменения. Возникает настоятельная потребность ввести их, потому что те чины, которые годились для маленькой общины, теперь не годятся для огромных приходов.
Какие же изменения мы находим по сравнению с первыми веками? Прежде всего, появляется проскомидия. Она складывается постепенно. Если раньше престолу предстояло 20-30 христиан, и их можно было помянуть за литургией, теперь, когда их оказалось сотни и тысячи, к чину литургии прибавляется проскомидия. Проскомидия совершалась и раньше в жертвеннике — отдельной комнате, куда христианами приносились дары, жертвы. Этот обычай возник еще во времена апостольские, когда на вечерю любви приносили еду, вино, хлеб, иногда одежду и вещи для бедных и больных членов общины. До нашего времени сохранились рукописи восьмого века, содержащие разные чины литургии. Мы видим, что в восьмом веке проскомидия еще не канонизирована, но уже сходна с современной нам, хотя в разных рукописях мы встречаем свои версии.
Во время совершения проскомидии обычно чтец читает часы, третий и шестой, так что проскомидия, по существу, теперь совершенно скрыта от народа. Так было не всегда. Напротив, в древности проскомидия была весьма существенным моментом участия мирян в совершении Литургии. Само название — проскомидия, «приношение», — означает, что здесь приносятся какие-то дары. Хлебы, в том понимании, как мы теперь имеем просфоры, появились не сразу. В древности просфор не было, брали просто хлеб. Потом постепенно стали готовить специальный хлеб, с печатью наверху, и просфоры эти могли готовить все члены общины (просфора тоже значит «приношение»). В те времена каждая женщина могла сама испечь просфору и принести ее в храм. Эта просфора приносилась священнику, который из нее вынимал частички для Литургии, а женщина, не давая даже никаких записок, просто ему говорила: батюшка, пожалуйста, помолитесь о здравии таких-то и таких-то — и называла имена, а священник вынимал частички за этих людей. Потом так же за упокой.
И сейчас еще проскомидия совершается на клиросе в Балканских странах. В нашей Русской Церкви, к сожалению, этот порядок изменен довольно сильно, особенно в последнее время. Сейчас уже нет возможности приходить ко священнику со своей просфорой и просить его вынуть частички по вашей записке. Обычно мы теперь должны придти в храм, и там за деньги заказать просфору, и дать записку в алтарь. Конечно, смысл остается прежним, потому что это есть по существу наша жертва, когда мы даем деньги за просфору. Не следует думать, что мы ее покупаем и таким образом платим за что-то. Ввиду того, что у нас храмов было сравнительно мало, а в России было очень много верующих, приходилось менять формы нашего участия в Литургии и как-то их унифицировать. Пришлось этот чин сделать достаточно формализованным. Тем не менее, смысл остается тем же самым. Мы жертвуем деньги вместо хлеба и вина, вместо продуктов, и Литургия совершается на церковных просфорах.

Литургия начинается не с проскомидии, проскомидия — это подготовительная часть. Но именно литургия вводит нас в полноту Божьего Царства, этой жизни с Богом. В литургии мы соединяемся со Христом, соединяемся, можно сказать, так глубоко, так полно, как не мог бы придумать человек. Это соединение имеет в себе особенную таинственную силу, силу животворящую, которая дает нам вечную жизнь, не только сегодня животворит нас, но соединяет нас с Вечностью, открывает нам дорогу в эту Вечность. Именно это Царство Божие, пришедшее в силе, и есть Церковь, то есть можно сказать, что Церковь это — литургия, Церковь — это Царство Божие. Возглас священника как раз благословляет это Царство, приветствует его: «Вот, Господь грядет к нам, и с Ним грядет Его Царство Небесное к нам, Царство Отца и Сына и Святого Духа».

Анафора — это центральная, древнейшая часть литургии. Перед тем, как будем совершать анафору, мы должны соединиться в любви и вместе единомысленно исповедовать свою православную веру. Только тогда может достойно совершаться нами Божественная литургия, когда мы единомысленны, когда мы вместе, одинаково верим. И, конечно, здесь дело не только в том, чтобы верить одинаково всем, но и в том, чтобы именно верить. Для того, чтобы мы могли совершать литургию, очень важно, чтобы мы знали, во что верим, чтобы Символ веры для нас был не просто заученной скороговоркой, а чтобы это было действительно исповедание главных истин веры, чтобы мы понимали свою веру, могли ее объяснить, чтобы могли сказать, что является основанием нашей христианской жизни.

Такое исповедание веры является последним моментом в приготовлении к анафоре.

Анафора — это самая древняя часть литургии, которая дошла до нас в памятниках письменности древнехристианской Церкви. Обычно в Православной Церкви совершаются самые главные две анафоры — Василия Великого и Иоанна Златоустого.

В то время как весь храм поет Символ веры, священник берет воздух, то есть большой покровец, который лежит на чаше и на дискосе, и этот воздух поднимает и веет им над чашей и дискосом. После этого диакон на амвоне провозглашает: «Станем добре, станем со страхом, вонмем. Святое Возношение в мире приносити». Это возглас, который призывает нас к особенно внимательной молитве, то есть — станем особенно сосредоточенно и внимательно молиться. И хор отвечает: «Милость мира, Жертву хваления». Хор продолжает слова диакона.

Затем следует возглас священника: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа, буди со всеми вами». Хор отвечает: «И со духом твоим». Священник, воздевая руки, возглашает: «Горе имеим сердца» — то есть, небу обратим свои сердца. «Горе» буквально — «кверху». Хор отвечает: «Имамы ко Господу», то есть, имеем уже наши сердца обращенными ко Господу. И священник возглашает: «Благодарим Господа». На что хор поет всем нам хорошо известную песню: «Достойно и праведно есть покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущной и Нераздельней».

Все молитвы, которые читает священник во время анафоры, возгласы, которые он произносит вслух, те слова, которые поет хор, — все это составляет одну непрерывную цельную молитву. Все эти части молитвы, которые произносят то священник, то хор, продолжают друг друга непрерывно, и поэтому нужно обязательно суметь воспринять всю эту молитву целиком.

Есть традиция западного богословия — разделять анафору на части для того, чтобы лучше исследовать ее, лучше осмыслить и запомнить. Это обычный научный подход, когда дифференцируют, разделяют на маленькие части изучаемый предмет. И мы с вами последуем этой обычной традиции. Но прежде я прочитаю вам анафору целиком, всю подряд, не останавливаясь, не говоря, где поет хор, а где говорит священник.

«Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа, буди со всеми вами. И со духом твоим. Горе имеим сердца. Имамы ко Господу. Благодарим Господа».

«Достойно и праведно есть покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущной и Нераздельней. Достойно и праведно Тя пети. Тя благословити, Тя хвалити, Тя благодарити, Тебе покланятися на всяком месте владычествия Твоего. Ты бо еси Бог Неизреченен, Недоведом, Невидим, Непостижим, присно Сый, такожде Сый, Ты, и Единородный Твой Сын, И Дух Твой Святый. Ты от небытия в бытие нас привел еси, и отпадшия возставил еси паки и не отступил еси, вся творя, дондеже нас на Небо возвел еси и Царство Твое даровал еси будущее.

О сих всех благодарим Тя, и Единороднаго Твоего Сына, и Духа Твоего Святого о всех, ихже вемы и ихже не вемы, явленных и неявленных благодеяниих, бывших на нас. Благодарим Тя и о службе сей, юже от рук наших прияти изволил еси, аще и предстоят Тебе тысящи Архангелов и тмы Ангелов, Херувими и Серафими, шестокрилатии многоочитии, возвышающиися пернатии. Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь Небо и земля славы Твоея; осанна в вышних, благословен Грядый во Имя Господне, осанна в вышних.

С сими и мы блаженными Силами, Владыко Человеколюбче, вопием и глаголем: Свят еси и Пресвят, Ты, и Единородный Твой Сын, и Дух Твой Святый. Свят еси и Пресвят и великолепна слава Твоя; Иже мир Твой тако возлюбил еси, якоже Сына Твоего Единороднаго дати, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать Живот Вечный. Иже, пришед и все еже о нас смотрение исполнив, в нощь, в нюже предаяшеся, паче же Сам Себе предадите за мирский живот, приемь хлеб во святыа Своя и пречистые и непорочныя руки, благодарив и благословив, освятив, преломив, даде святым Своим учеником и апостолом, рек:

Приимите, ядите, Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. Аминь.

Подобие и Чашу по вечери, глаголя:

Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многи изливаемая во оставление грехов. Аминь.

Поминающе убо спасательную сию заповедь и вся, яже о нас бывшая: Крест, Гроб, тридневное Воскресение, на Небеса восхождение, одесную селение, Второе и славное паки пришествие. Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся.

Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим, Господи, и молим Ти ся, Боже наш.

Еще приносим Ти словесную сию и безкровную службу, и просим, и молим, и мили ся деем, низпосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащия Дары сия. И сотвори убо Хлеб сей Честное Тело Христа Твоего. Аминь.

А еже в Чаши сей, Честную Кровь Христа Твоего. Аминь.

Преложив Духом Твоим Святым. Аминь, аминь, аминь.

Якоже быти причащающимся, во трезвение души, во оставление грехов; в приобщение Святаго Твоего Духа, во исполнение Царствия Небеснаго, в дерзновение еже к Тебе, не в суд или во осуждение.

Еще приносим Ти словесную сию службу о иже в вере почивших праотцех, отцех, патриарсех, пророцех, апостолех, проповедницех, евангелистех, мученицех, исповедвицех, воздержницех и о всяком дусе праведнем, в вере скончавшемся.

Изрядно о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней, Славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии.

Достойно есть, яко воистинну блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего. Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем.

О святем Иоанне Пророце, Предтечи и Крестители, о святых славных и всехвальных Апостолех, о святем (имя), егоже и память совершаем, и о всех святых Твоих, ихже молитвами посети нас, Боже.

И помяни всех усопших о надежди воскресения Жизни Вечныя (имена). И упокой их, идеже присещает свет лица Твоего. Езде молим Тя, помяни, Господи, всякое епископство православных, право правящих слово Твоея истины, всякое пресвитерство, во Христе диаконство и всякий священнический чин.

Еще приносим Ти словесную сию службу о вселенней, о Святей, Соборней и Апостольстей Церкви, о иже в чистоте и честном жительстве пребывающих; о Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея. Даждь им, Господи, мирное правление, да и мы в тишине их тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте.

В первых помяни, Господи, Великаго Господина и Отца нашего Алексия, Святейшаго Патриарха Московскаго и всея Руси, и егоже даруй святей Твоей Церкви в мире, целых, честных, здравых, долгоденствующих, право правящих слово Твоея истины. И всех и вся.

Помяни, Господи, град сей, в немже живем, и всякий град и страну, и верою живущих в них. Помяни, Господи, плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных, и спасение их. Помяни, Господи, плодоносящих и добротворящих во святых Твоих церквах и поминающих убогая и на вся ны милости Твоя низпосли (имена живых).

И даждь нам единеми усты и единем сердцем славити и воспевати Пречестное и Великолепное Имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

И да будут милости Великаго Бога и Спаса вашего Иисуса Христа со всеми вами».

Эта длинная молитва начинается словами: «Станем добре, станем со страхом, вонмем. Святое Возношение в мире приносити. Милость мира. Жертву хваления». А кончается возгласом: «И да будут милости Великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа со всеми вами». Тут говорится о милости, что будем приносить Святое Возношение, Милость мира и Жертву хваления. А здесь, уже получив эту милость, священник говорит: «Да будут милости Великаго Бога…со всеми вами». Этот возглас начинает последнюю часть литургии.

Во время пения «Достойно и праведно есть» священник читает молитву: «Достойно и праведно Тя пети, Тя благословити, Тя хвалити, Тя благодарити, тебе покланятися на всяком месте владычествия Твоего», — эта молитва благодарственная, по имени которой и вся наша служба называется Евхаристией, «благодарением». Это начало благодарения в латинской традиции называется словом «префацио».

После возгласа священника «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще», хор продолжает: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь Небо и земля славы Твоея, осанна в вышних, благословен Грядый во Имя Господне, осанна в вышних». Это всегда поют очень торжественно и длинно, и во время этого пения священник читает следующую часть анафоры: «С сими и мы блаженными Силами, Владыко Человеколюбие, вопием и глаголем: Свят еси и Пресвят, Ты, и Единородный Твой Сын, и Дух Твой Святый. Свят еси и Пресвят и великолепна слава Твоя; Иже мир Твой тако возлюбил еси, якоже Сына Твоего Единороднаго дати, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать Живот Вечный».

Подумайте, какое возвышенное, какое удивительное богословие заложено в этих словах. Здесь исповедание нашего упования: «С этими блаженными силами и мы вопием и глаголем: Свят еси и Пресвят, Ты, и Единородный Твой Сын, и Дух Твой Святый. Свят я Пресвят и великолепна слава Твоя. Иже мир Твой тако возлюбил еси, что и Сына Твоего Единородного дать изволил, и всякий верующий в Него не погибнет, но будет иметь живот вечный». «Иже, пришед и все еже о нас смотрение исполнив, в нощь, в нюже предаяшеся, паче же Сам Себе предаяше за мирский живот, приемь хлеб во святыя Твоя и пречистыя и непорочныя руки, благодарив и благословив, освятив, преломив, даде святым Своим учеником и апостолом, рек: «Приимите, ядите, Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов».

Во время всей этой молитвы хор поет «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф». У католиков эта часть анафоры, которую читает священник тайно, по имени этой песни, называется «санктус».
Священник, говоря слова «Приимите, ядите, Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов», указывает на святой Агнец, который лежит на престоле, на дискосе, а в католической церкви не только указывает, но и благословляет. Поскольку молитва не слышна, то получается, что священник возглашает слова Христа от первого лица: «…Сие есть Тело Мое…» и указывает рукой на святой хлеб. Получается изображение Тайной Вечери, когда Христос сказал: «Приимите, ядите, Сие есть Тело Мое…» и указал на хлеб. И вот католики считают, что эти слова и являются так называемой сакраментальной формулой, тайносовершительными словами, что это главные слова, слова Христа. Более того, они учат, что в этот момент рука священника — это рука Самого Христа, священник в этот момент является как бы заместителем Христа здесь, на земле. Это католическое учение, которое известно прежде всего в отношенни папы римского, считающегося наместником Христа на земле, католики распространяют и в отношении священника — правда, только на литургический момент.
Дальше хор поет «Аминь», а священник читает тайно: «Подобие и Чашу по вечери, глаголя: «Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многи изливаемая во оставление грехов». И хор опять отвечает: «Аминь».
Хотя священник и не говорит от первого лица, но потом он будет благословлять Святые Дары. И это значит, что его роль здесь — не просто роль рассказчика, и древняя православная традиция называет священника совершителем Божественной литургии. Одновременно мы говорим, что Ты еси и приносимый, и приносящий, — что Святые Дары освящаются Богом-Духом Святым. И все молитвы об освящении Святых Даров возносятся к Богу-Отцу. Но, с другой стороны, священник совершает Божественную литургию. И тут весьма важно понять, что священник в Литургии в наибольшей степени являет образ Христа, он делается в этот момент заместителем Христа или его рука делается рукою Христа.
После того, как священник сказал эти два возгласа — «Приимите, ядите…» и «Пийте от нея вси…» — он читает молитву в алтаре, опять тихо:
«Поминающе убо спасительную сию заповедь и вся, яже о нас бывшая: Крест, Гроб, тридневное Воскресение, на Небеса восхождение, одесную седение, Второе и славное паки пришествие». И дальше возглашает громко: «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся». То есть, поминая Твою спасительную заповедь и все, что Ты совершил для нас: и Крест, и Гроб, и тридневное Воскресение, и восхождение на Небо, и седение одесную Отцы, и Второе и славное паки пришествие — все это вспоминая, мы, Твоя от Твоих Тебе приносящие о всех и за вся, «Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим. Господи, и молим Ти ся. Боже наш». Во время этого священник или дьякон берет руками, сложенными крест-накрест, дискос и Чашу и возносит над престолом. И вот это и есть возношение — анафора. Именно со словами «Твоя от Твоих Тебе приносяще» он поднимает и возносит к Богу эти Дары. А хор поет в это время: «Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим, Господи, и молим Ти ся, Боже наш». Это и есть вершина евхаристического канона. В это время многие в храме встают на колени.
Хор поет обычно медленно и довольно протяжно, долго, потому что во время пения священник в алтаре произносит много молитв и происходят все главные действия анафоры. Священник говорит: «Еще приносим Ти словесную сию и безкровную службу, и просим, и молим, и мили ся деем (то есть умиляемся), низпосли Духа Твоего Святаго на вы и на предлежащие Дары сия», то есть и просим, и молим, и умоляем Тебя: ниспосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащие Дары сия.
Вся анафора обращена к первому лицу Святой Троицы — к Богу-Отцу, но эта особенная молитва (она называется по-гречески эпиклезис, в просторечии эпиклеза, что значит «призывание») обращена к Святому Духу. Это молитва призывания Святаго Духа на Святые Дары. После этой молитвы: «И сотвори убо Хлеб сей Честное Тело Христа Твоего».
Говоря последние слова, священник благословляет Святой Хлеб крестом. Диакон отвечает: «Аминь». И говорит: «Благослови, Владыко, Святую Чашу». А священник говорит: «А еже в Чаши сей, Честную Кровь Христа Твоего». И благословляет крестом — рукой совершая крест — Святую Чашу. Диакон: «Аминь. Благослови, Владыко, обоя» (то есть и то, и другое). И священник благословляет одновременно одним большим крестным знамением и дискос, и Чашу со словами: «Преложив Духом Твоим Святым». Диакон отвечает: «Аминь, аминь, аминь». И оба они и все находящиеся в алтаре и в храме делают земной поклон. Это и есть вершина анафоры. После этого момента перед нами Тело и Кровь Христовы. То есть, хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь Христовы. Как видим, священник здесь благословляет Святые Дары.
Наступает время Святого Причастия. Образ нашего причастия (мирян) сильно отличается от причастия католического, потому что католики несколько упростили способ причащения. Прежде всего, они стали приготавливать хлеб, который должен стать Телом Христовым, иначе, чем православные. Они готовят его из опресноков, то есть это хлеб не квасной, а пресный. Мы наши просфоры, и агничные в том числе, готовим из обычного дрожжевого теста, а католики усвоили практику ветхозаветную и готовят этот хлеб из пресного теста. Кроме того, если у нас Агнец вырезается из большой просфоры, то у них приготавливаются так называемые облатки. Пластинки с печатью, разделенные на множество частичек, очень твердые, освящаются во время мессы и очень легко разламываются на частички. Это и есть облатки. Самое серьезное искажение православной практики состоит в том, что эти облатки не погружаются в Чашу, миряне причащаются, как говорят, под одним видом — только Тела Христова. Месса католическая признается нами как литургия и как благодатное Таинство. Мы считаем, что у них есть это Таинство. Но на самом деле они причащаются только Тела Христова. Под двумя видами причащаются только священнослужители. Только они отпивают от Чаши, а мирянам — вероятно, из соображений безопасности, чтобы не было злоупотреблений — даются только облатки.
Это повлекло за собой еще одно очень тяжелое искажение. Поскольку был догматизирован такой способ причастия — под одним видом, — стало понятно, что детей маленьких причащать нельзя, так как ребенок проглотить облатку не может. Мы маленьких детей тоже причащаем под одним видом — Святой Кровью. Но считаем это достаточным потому, что в эту Святую Кровь уже погружено Тело Христово, в Святой Чаше есть полнота — и Тела, и Крови Христовых. Мы берем на лжицу Святой Крови и даем младенцу, чтобы он мог причаститься. Но поскольку у католиков миряне не причащаются Кровью Христовой, то они младенца таким образом причастить не могут. Отсюда это новое серьезное искажение: младенцы у католиков не причащаются вообще.
Сейчас, в XXI веке, а может быть раньше, практика причащения у католиков сильно меняется, как и многое другое, под влиянием православия. Потому что православное богословие, вышедшее из-под влияния католиков, нашло такие аргументы против католической практики, что католики стали, наконец, прислушиваться к православным. До сих пор они нас называли только схизматиками, то есть раскольниками, и не желали внимать нашему голосу, хотя о существенных искажениях в католической литургии писал еще Патриарх Фотий. Но тогда это не принималось. В XX веке католики стали прислушиваться к православным. Сейчас они стали причащать детей, но только таких, которым уже можно дать облатку, причащать мирян под двумя видами они пока не могут. Это тоже вызывает некоторое удивление, потому что у них нет таинства миропомазания для младенцев. Следовательно, они причащают детей до миропомазания.
В Православной Церкви сохранилась древняя практика причащения мирян под двумя видами. У нас причащаются все в полноте так же, как и священники, хотя и несколько другим образом, но все получают Тело и Кровь Христову.

Для того, чтобы узнать как правильно подготовиться к Таинству Причащения, нужно перейти к главе «Подготовка к Таинствам«

↑ Вернуться к содержанию

Подготовка к Таинствам

Для того, чтобы креститься самому или крестить своих детей в нашем соборе необходимо сделать следующее:

1. Посетить оглашение или, по-другому, собеседование, которое проводится в соборе еженедельно по воскресениям в 11.00 в нижнем приделе собора (без предварительной записи). На оглашении поднимаются вопросы:
   – что такое Крещение;
   – цель моего Крещения;
   – как должна измениться моя жизнь после Крещения (или не должна);
   – “технические” вопросы: как, когда, где, что с собой принести.
2. Родителям малолетних детей и крестным необходимо прийти на исповедь. Для крещающихся это будет покаянная беседа со священником по заповедям Божиим. Время проведения исповеди вы можете выбрать самостоятельно, в соответствии со своими возможностями и расписанием богослужений на месяц.
3. Крещение в нашем соборе совершается по воскресение в 10.30. Приходить на Крещение (без предварительной записи) за 15-20 мин до начала Таинства и обращаться к нашему работнику в церковную лавку. На все интересующие вопросы вы можете получить ответ в теме «Вопросы к священнику» или непосредственно в личном общении со священником собора.

 

---

 

Для участия в Таинстве Брака в первый раз в нашем соборе необходимо:

1. Заключить гражданский брак, т.е. брак, зарегистрированный в установленном порядке органами ЗАГС. Пожалуйста, не путайте гражданский брак с сожительством!
2. Обоим супругам прийти на исповедь (о подготовке к исповеди см. “Таинство Покаяния”). На исповеди сообщить, без сомнения, радостную новость для любого священника о том, что вы намерены венчаться и получить благословение по итогам исповеди на это.
3. Причаститься обоим супругам Святых Христовых Таин (о подготовке к Причастию см. “Таинство Причастия”).
4. Прийти в согласованный со священником, принимавшим исповедь, день в собор для участия в Таинстве за 15-20 мин до начала священнодействия.

Венчание, как правило, не проводится, если:

1. Не заключен гражданский брак (см. п.1).
2. Вы собираетесь венчаться в 3-й (4, 5, 6…) раз.
3. Во время многодневных постов и накануне среды, пятницы, воскресения и Великих праздников (см. церковный календарь).

 

---

 

Для участия в Таинстве покаяния, проходящем в нашем соборе, необходимо сделать следующее:

1. Вооружившись расписанием богослужений на месяц (см. раздел “Расписание”), выбрать день, вернее вечер, когда вы сможете посетить богослужение и исповедоваться.
2. Предварительно нужно подготовиться к Таинству, для чего необходимо:
   – выбрать в любой день, перед исповедью, время, приблизительно 1,5 -2 часа для подготовки;
   – проанализировать прожитый отрезок времени (с момента прошлой исповеди, либо с момента вашего крещения) по параметрам: мысль-слово-дело, с точки зрения исполнения заповедей Божиих. Обязательно составьте себе шпаргалку с вашими согрешениями – это не отчет перед священником о проделанной работе, а всего лишь ваша подсказка на исповеди.
3. Приходите в выбранный вами день и исповедуйтесь священнику.

Основные ошибки на исповеди:

1. Пришли исповедаться на Литургию или молебен, с утра.
   Во время Литургии, в отличии от храмов, находящихся на, так называемой, Большой земле, в соборе исповедь не проводится, за исключением – для немощных прихожан.
2. Пришли исповедаться вечером, а никто не исповедует или вообще нет службы.
   Внимательно ознакомьтесь с расписанием богослужений собора. Если во время вечерней службы будет происходить исповедь, то это будет обязательно отмечено в расписании в скобках: «(исповедь)». Если такой пометки нет, то исповеди совершаться не будет.
3. Пришли на исповедь, бодро заявили, что грешны во всем (или совсем не грешны), а священник чего-то пристает и требует назвать хоть один грех.
   Имейте в виду, длинные и столь любимые всеми заявления: «грешен словом, делом, помышлением, ведением и неведением, во дни и в ночи…» – не имеют ничего общего с настоящей исповедью.
4. Пришли и начали рассказывать свою жизнь, а священник все прерывает и задает какие-то вопросы.
   На исповеди нужно говорить только о грехах и, желательно, о своих грехах, без самооправдания. Часто можно услышать от женщин следующее: «Батюшка, ругаю своего мужа (длительная пауза, всхлипывание, сморкание в платок). А как его не ругать?! Ведь он, (п-и-и-и-к), как напьется, так…» (далее идет подробное изложение прегрешений своего благоверного, которое и занимает всю «исповедь»). Называйте, пожалуйста, свой грех, как вы это понимаете, без своих рассуждений и умозаключений. Если будет необходимо, священник всегда уточнит нужную для вашей исповеди информацию.

 

---

 

Для участия в Таинстве Елеосвящения в нашем соборе необходимо:

1. Предварительно сходить на исповедь и покаяться в знаемых за собой грехах.
2. Получить благословение священника на участие в Таинстве (можно на исповеди).
3. Записаться в церковной лавке на соборование (списки имен подаются священству и затем прочитываются во время соборных молитв).
4. Прийти в день Елеосвящения (см. расписание богослужений, раздел “Расписание”) в не очень новой одежде (возможны масляные пятна) со свечой или свечами (продолжительность ее (их) горения должна быть не менее 1 часа) и бумажными салфетками.
5. По окончании соборования всем желающим раздается освященное масло, приготовьте небольшую емкость.

 

---

 

Для того, чтобы причаститься в нашем соборе необходимо:

1. Обязательно наложить на себя пост. В зависимости от частоты причащения, он может быть: 1 неделя (причащаемся раз или два раза в год, а то и реже); 3 дня (причащаемся раз в 1,5-2 месяца); 1 день (причащаемся чаще одного раза в месяц). В любом случае, окончательное решение в этом вопросе должно принадлежать вашему духовнику.
2. Подготовиться и сходить на исповедь. Подготовка к исповеди и исповедь см. в теме “Таинство Покаяния”. Если вы ходите на исповедь к одному и тому же священнику, и он благословил причащаться вам без исповеди, то можете данный пункт (2) опустить.
3. Исполнить Последование ко Святому Причастию накануне или в день причащения (можно найти во всех православных молитвословах).
4. С 24.00 ночи не следует ни есть, ни пить (евхаристический пост) до самого Причастия. Исключение составляет необходимость приема лекарств, о чем обязательно нужно сказать священнику на исповеди и получить от него соответствующее благословение.
5. Прийти утром в собор к началу часов и Литургии (практически всегда к 8.00 утра) и участвовать в общественном богослужении.
6. В начале Причастия, когда священник или диакон возглашает: “Со страхом Божиим и верою приступите!”, не стоять где-то сзади (вас, специально, никто приглашать не будет), а идти вперед и, примкнув к группе прихожан, у которых руки крестообразно сложены на груди и громко назвав свое имя, полученное при Крещении, причаститься Святых Христовых Тайн. Не забывайте широко открывать свои уста.
7. Постарайтесь в этот день избегать многословия, шумных развлечений, зрелищ. Постарайтесь побыть в тишине и Богомыслии.

↑ Вернуться к содержанию

Просмотры (10720)