Отголоски социальных и религиозных потрясений в России
XVII века в Югорском крае
Многие вновь построенные северные города часто именовались в простонародье острогами. Они использовались не только в качестве форпостов на освоенных землях, но и как места ссылки государственных преступников. Не миновала эта доля и наш город. Общероссийские события, связанные с расколом в результате проведения патриархом Никоном церковной реформы затронули и Сургут.
Среди острожных тюремных сидельцев 80-х годов XVII столетия находились и «церковные раскольщики». Так, в исторических свидетельствах того времени упоминается некий Онофрейко Максимов, о котором пишет в своем донесении Якутский воевода генерал Матвей Осипович Кравков. По его словам, некий Онофрейко Максимов, явившись на воеводский двор в отсутствии воеводы «говорил многие неистовые слова при многих людех», грозился побросать в воду иконы и в соборной церкви «во время святыя литоргии в Херувимскую песнь многой церковной мятеж учинил». На дыбе, под пыткой он «в тех непристойных словах и в расколе и в мятеже церковном не запирался; а учился де он, Онофрейко, расколничать в Сургуте у расколщиков же, которые сидят в тюрьме», за что и был оному Онофрейко урезан язык, а сам он, в конце концов, сожжен в срубе в назидание другим. Но кто же были эти раскольники, сидевшие в Сургутской тюрьме?
Из «Росписи тюремным сидельцам», составленной в 1688 году Сургутским воеводой стольником Федором Ивановичем Потемкиным мы узнаем, что кроме семи остяков, посаженных в тюрьму по изветам, там же находились и трое узников, обвиненных в церковном расколе. Это Тарский конный казак Сенька Ефтин, Тарский же боярский сын Ивашка Байгачев и Тюменский посадский человек Ивашка Морозов. Режим содержания раскольников в Сургутской тюрьме не отличался особой строгостью, что и сделало возможным дальнейшее распространение раскола не только на Югорской земле, но и далее, вплоть до Якутска. В пользу истинности этого утверждения свидетельствует то, что в 1722 году в ходе подавления казачьего бунта в Таре, у его «идейного вдохновителя» некоего старца Сергия была найдена «грамотка из Сургута от Ивана Байгачева к детям ево Петру и Матвею Байгачевым и к жене ево Фекле на Тару, в которой писано из Апокалепсиса о кончине века, оное писано на двух столпцах», а также целое собрание рукописей эсхатологического содержания, в которых проводились параллели между царем Петром I, его наследником, и грядущим антихристом, и делались выводы о невозможности присягать ему на верность. Дальнейшая судьба Ивана Байгачева, как и судьбы двух других сидельцев, находившихся в Сургутской тюрьме, неясны. Известно только, что их в 1688 году перевели из Сургута в Тобольск. Что ожидало их там, мы не знаем. Может быть, новые застенки и пытки, а, может быть, за особое упорство им вынесли приговор: «сжечь в срубе и пепел розвеять», ведь тогда действовал достаточно жестокий Указ 1685 года, унесший жизни сотен людей на городских площадях и гибель тысяч на кострах самосожжений.
Отголоски восстания под предводительством Степана Разина так же докатились и до Сургута. Так, из челобитной казацких атаманов Федора Аргунова и Юрия Андреева, датируемой 1679 годом, на имя государя, мы узнаем, что Березовским казакам удалось захватить группу участников того восстания, сосланных в Сибирь, но попытавшихся сбежать из мест заключения. Были пойманы некие Бориска Голышенков и Мишко Черновский «с товарыщи 10 человек». Предводителей побега повесили тут же, в Березово, а оставшихся восьмерых отвезли в Сургут, где дальнейшая их судьба теряется, что дает право предположить: по-видимому, не зря в составе Сургутского гарнизона значился и «непременный палач».
Сургут на рубеже XVII—XIX веков.
Строительство новой каменной Троицкой соборной церкви
В 1700 году в Сургуте произошел большой пожар, в результате которого старая Троицкая церковь выгорела полностью. Рядом со «святым местом», в шести саженях от него была выстроена деревянная часовенка. Вскоре был восстановлен и храм. Еще дважды, в 1712 и в 1739 годах, в результате пожаров церковные строения погибали, но всякий раз население города отстраивало Троицкую церковь не считаясь со своими затратами и не жалея сил.
В 1740 году, исследователь Г.Ф. Миллер, описывая город Сургут, сделал следующие пометки в отношении Троицкой церкви: «В нем (в Сургуте – В.П.) была также двухэтажная соборная церковь, посвященная Святой Троице и празднику Введения Богородицы, которая в прошлом 1739 году, после того, как она была вновь построена и едва освящена, от возникшего в ней пожара сгорела дотла. Сейчас делаются приготовления для строительства новой. Как и прежняя, она будет состоять из двух этажей: верхний этаж для лета, в котором будет стоять главный алтарь Святой Троицы, а нижний для зимы с алтарем, посвященным снова празднику Введения Богородицы».
Надо сказать, что замыслы строителей не сразу, но исполнились. К 1795 году белокаменный красавец-собор украсил собой берег реки Оби в Сургуте, ну а пока…
Деревянный город все более и более приходил в упадок. В 40-50-е года ХVIII столетия Сургут уже совсем потерял свой былой облик крепости-острога, форпоста на диких землях Сибири. Стены, ограждающие город по периметру подгнили и местами упали, сохранились только две угловые башни, да и те находились в плачевном состоянии. Не лучше обстояли дела и с домами, в которых жили местные жители.
Связано это было отчасти с изменением структуры властного управления, которое затронуло, впрочем, не только Сургут, но и все Сибирские города, и заключалось в том, что отныне власть перешла от воевод к городничим со значительным сокращением прав принятия самостоятельных решений, в том числе и в финансовой сфере. В связи с реформой территориально-административного управления «по малости населения и по неудобству местного положения» уездное управление в Сургуте упразднялось. Сам город вместе с окрестностями переходил в Березовский уезд, со всеми вытекающими последствиями. Таким образом, Сургут к концу ХVIII-го началу ХIX-го столетия медленно, но верно превращался в заштатный провинциальный городишко. Этот процесс не мог не затронуть и православную общину Троицкой церкви.
За общим падением нравов мы наблюдаем по переписке протопопа Иоанна Кайдалова с митрополитом Тобольским Павлом (Конюскевичем): «Сего 1761 году в сентябре месяце города Сургута господин воевода Моисей Маврин в ризнице сургуцкой соборной Троицкой церкви самоволно, без всякого дозволения, презирая церковную власть, собственной свой хлеб, а имянно двести пуд рженой муки, положил, что уже негде в протчем месте и ризницы церковной содержать». Кстати говоря, об этом же воеводе доносилось в Тобольск, что «будучи в соборной Троицкой церкви декабря 6-го дня, то есть в храмовой святителя и чудотворца Христова Николая день; не пошол на молебне ко кресту».
Справедливости ради, надо отметить, что не все благополучно было и в отношении священнослужителей. Так, архиепископ Тобольский Варлаам (Петров) в 1793 году отмечал: «в Духовную консисторию ежегодно присылаются репорты, что священно- и церковнослужители по воскресным дням в церкви служат, поучения читают и обучают народ заповедям Господним, а из заказов Туруханского, Сургутского, Томского, Туринского репортов в присылке не имеется. А и остяки в церковь редко ходят, да и священники понаровку чинят им — приобщают их по домам запасными святыми дарами без всякого приготовления, почему многие из остяков не только закона Божия и молитв не знают, но и о вере православной понятия не имеют, да и в церковь раз в год бывали».
В связи с чем, архиепископ предписывал отныне, кроме больных и живущих отдаленно, запасными дарами не приобщать, приглашать таковых для участия в богослужениях в приходских церквях в Господские праздники и воскресные дни. Для обучения остяков молитвам, в первую очередь Символу веры, и заповедям Господним «перевесть для толкования им… их языком».
Но продолжим историю строительства Троицкого собора. В 1778 году заказчик протопоп Никифор Попов, обращаясь к архиепископу Тобольскому Варлааму от лица жителей города Сургута, писал: «… вознамерились они в городе Сургуте соборную Свято-Троицкую церковь по обветшалости деревянной воздвигнуть вновь, каменную о трех престолах, первой Свято-Троицкой, второй Входа в храм Пресвятыя Богородицы, а третий Николая Чудотворца». Причина этого строительства заключалась в сильнейшем обветшании имеющейся деревянной Троицкой церкви и часто повторяющихся в Сургуте пожарах, которые подчас превращали город в дымящиеся развалины. Строить решили именно каменную церковь как наименее подверженную неблагоприятному воздействию климатических условий и пожаров. Надо сказать, что в то время у мастеровых деревянного Сургута не было никакого опыта подобного строительства, поэтому обратились, по здравом размышлении, к тобольчанам. Очень скоро сургутяне заключили договор с Тобольскими мастерами во главе с Василием Городничевым, и те, по благословению правящего архиерея, весной 1781 года начали строительство Сургутской соборной Троицкой церкви.
Предварительно, в пойме реки Оби, между протоками Бардаковка и Кривуля были сооружены так называемые «кирпичные сараи», и к началу строительства количество заготовленных кирпичей доходило до 200 тысяч штук. При закладке фундамента, в него были помещены частицы мощей святого великомученика Иакова Персскаго, которые предварительно, вместе с благословенной грамотой, были переданы протопопу Никифору Попову.
По мере строительства храм освящался частями. Так, самым первым был освящен придел в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы – ноябрь 1784 года, затем, в феврале 1785 года, — Никольский. Главный придел храма, Свято-Троицкий, был освящен в июле 1801 года, но до этого еще было очень далеко, а пока, с 1785 года, в законченной строительством зимней части церкви начались регулярные службы. В 1790 году архиепископ Варлаам (Петров) дополнительно направляет в Сургут еще одного священника – Алексея Кайдалова для помощи в организации строительства церкви протопопу Никифору Попову. Отныне им велено докладывать в Тобольск о ходе строительных работ каждые полгода.
В январе 1795 года Никифор Попов докладывает об окончании основного строительства и о необходимости сооружения иконостаса главного придела, написания для него икон, для чего, по договору, был привлечен Федор Черепанов – сын одного из братьев Черепановых, известных строителей Сибирских церквей из Тобольска. Федор Черепанов с соработниками приступил к выполнению работ в августе 1797 года и к началу лета 1798 года выполнил основную их часть.
Дело застопорилось из-за того, что не все детали будущего иконостаса были выполнены и подготовлены к золочению, и, по благословению преосвященнейшего Варлаама, мастера во главе с Федором Черепановым вернулись в Тобольск. Только через полгода стало возможным продолжение работ. Правда, окончание их было доверено уже сыну Федора – Евграфу Черепанову, который, переняв опыт своего отца, в совершенстве владел искусством золочения. Он настолько хорошо справился со своим делом, что Сургутское Духовное управление выдало ему соответствующий аттестат, свидетельствующий о высоком качестве выполненных работ.
Вновь построенная Троицкая соборная церковь была на начало XIX века единственным в городе Сургуте каменным сооружением. По овальному периметру храм был обнесён каменной оградой с метровым по высоте цоколем, на котором были выложены столбы из кирпича, крытые железом и увенчанные четырёхугольными металлическими фонарями с вправленными в них разноцветными стёклами. Четырёхгранные столбики сверху имели скаты из листового железа, выкрашенного в зелёный цвет, и были соединены чугунными решетками. С запада ограда имела арочный трельяж – главные ворота, с севера и юга прерывалась одноарочными воротами. Между столбами в арках ворот были встроены металлические двери для входа на храмовую территорию. Справа при входе во двор церкви стоял небольшой домик, в котором жил сторож-звонарь, а слева – кирпичный домик для хранения церковного имущества.
Расположен храм был на самом высоком месте Обского берега – на Барской горе, и своим величественным и абсолютно непохожим на другие церкви Приобья видом приводил в неизменное удивление и восхищение всех проплывавших по реке путешественников. Так, автор путевых заметок «На пароходе от Тобольска до Томска» пишет: «… лучшая постройка – церковь Сургутская, каменная и довольно богатая. Главный жертвователь этой церкви дом Туполевых. Говорят, что серебра, пожертвованного ими, в этой церкви до нескольких пудов».
А вот как описывает сооружение один из редакторов «Тобольских губернских новостей» Капитон Михайлович Голодников: «Каменная церковь со вновь строящеюся вокруг нее оградою – довольно приличной архитектуры и как по наружному, так и по внутреннему устройству могла бы занять не последнее место в любом губернском городе: золоченые и горящие как жар на солнце купола, кованного серебра напрестольные одеяния и несколько больших местных серебряных под золотом икон, составляют приношение известного благотворителя Сургутского края И.Туполева». Заслуживает внимания неоднократное упоминание фамилии главных жертвователей строящейся церкви – дома Туполевых. По одной из версий, именно из этой семьи впоследствии вышел знаменитый авиаконструктор военных и гражданских воздушных судов Андрей Николаевич Туполев, но это тема отдельного исследования.
Если внешний облик соборной Троицкой церкви для нас представить нетрудно – сохранились, правда весьма немногочисленные, фотографии и живописные изображения собора, то внутреннее убранство мы можем воссоздать только по воспоминаниям старожилов города Сургута, дошедших до нас: «Вошедшим в храм через паперть главного входа, сначала надо было пройти через широкий коридор к утепленной большой двери. По коридору небольшая дверь справа вела к лестнице на колокольню, слева – в монашеские кельи. Переступив порог большой входной двери, посетитель оказывался в зимней части храма и видел перед собой, прежде всего, большую арочную дверь – вход в летнюю часть, два иконостаса – слева и справа от арки. Иконостасы с множеством икон в золотом обрамлении на бордово-алом фоне, клиросы справа и слева, аналои, паникадила с очень толстыми свечами, Распятие Христово и множество церковной утвари. Обращал на себя внимание пол, выложенный из квадратных чугунных плит художественного литья, высокие окна с обеих сторон, зарешеченные фигурным металлом, по углам две голландские печи, «одетые» в железную рубашку. Сводчатый потолок, сверкающий белизной в полумраке высоты. Прихожане говорили, что в северной части зимней церкви отпевали усопших, в южной – крестили младенцев и шли службы, во время Великого Поста священник исповедывал здесь прихожан»; «Пройдя по дорожке к арке с дверью можно было попасть в мир многоцветия, небесной прохлады от огромной голубой высоты купола. Перед взором возникал сверкающий позолотой и серебром великолепный высокий иконостас. Пол, окрашенный в зеленый цвет, создавал впечатление травы. На огромном куполе был изображен Господь, как бы с неба благословляющий пришедшего в храм человека. Справа и слева широкие остекленные и зарешеченные двери в летнее время распахивались для прихожан, спешивших на богослужения. Особой пышностью отличались Пасхальные заутрени. Кроме множества горящих свечей, горели светильники на столбах ограды, опоясывающих весь храм. Во время провозглашения «Христос Воскресе!» громыхал пушечный выстрел из маленького орудия, установленного на паперти, и начинался перезвон колоколов – с голоса многопудового баса».
(продолжение следует…)
Смотрите так же:
История Свято-Троицкой церкви города Сургута (Часть 1)
История Свято-Троицкой церкви города Сургута (Часть 2)
История Свято-Троицкой церкви города Сургута (часть 3)
История Свято-Троицкой церкви города Сургута (Часть 4)
История Свято-Троицкой церкви города Сургута (Часть 5)
История Свято-Троицкой церкви города Сургута (Часть 6)
История Свято-Троицкой церкви города Сургута (Часть 7)
История Свято-Троицкой церкви города Сургута (Часть 8), окончание
Просмотры (1621)