История Свято-Троицкой церкви города Сургута (Часть 5)

Югорская земля в начале XX века.

Исторический обзор социальной, культурно-нравственной и религиозной жизни народов Сургутского Приобья в начале XXвека.

XX век своими оглушительными событиями стремительно ворвался в сонную жизнь провинциальных заштатных городков России, каковым был и Сургут. С развитием южных волостей Тобольской губернии и в целом Южного Зауралья северные земли, оставаясь в некоей экономической и политической изоляции, все более и более отставали по темпам и масштабам экономического роста. Значение вновь освоенных Сибирских земель для экономики новой России стремительно падало. Не был в этом отношении исключением и Сургут.

Чтобы более полно понять, что представлял собой город в начале XX века, обратимся к «Обзору Тобольской губернии за 1910 год». На 1 января 1911 года в Сургуте проживало 1383 жителя, примерно поровну делившихся на мужчин и женщин. Численность населения уезда составляла 8548 человек. Большинство из них, 6955 человек, вели оседлый образ жизни. В самом городе аборигенов проживало чрезвычайно мало – всего лишь 9 человек, из которых семеро проходили по полицейским сведениям, как ведущие кочевой образ жизни. Самой многочисленной категорией жителей города были мещане – 1087 человек. Лиц духовного звания в Сургуте проживало 11 человек, а в уезде 53 человека. Для сравнения, во всей Тобольской губернии на этот момент к этой категории жителей относилось 756 человек.

Неуклонно росло число детей, обучавшихся в двух имевшихся в городе школах. Так, их количество только за один 1910 год выросло на 10% по сравнению с предыдущим годом.

В том же 1910 году в Сургуте работали 2 врача, 1 фельдшер и 1 акушерка, кроме 6 медицинских работников в уезде. Для того, чтобы понять много это или мало, приведем относительные данные: на каждого медработника в Сургуте приходилось 691,1 жителя города, тогда как в среднем по Тобольской Губернии эта цифра составляла 3119,3 человека. В городе находилась одна больница на 16 коек, что, конечно же, было совершенно недостаточно.

О благосостоянии местных жителей мы можем косвенно судить по размеру недоимок по государственным платежам, который на 1910 год составлял до смешного малую сумму – 2 рубля 95 копеек. Горожане, в основной своей массе, жили в просторных пятистенных избах, которые состояли из «чистой комнаты» и кухни с большой русской печью. В главной или «чистой комнате», в свою очередь, выделялась горница и спальня. Очень хорошо у сургутян было развито домашнее животноводство. По статистическим данным, только лошадей в городе насчитывалось 817 голов, а в уезде – 3136. Иной крупный и мелкий рогатый скот исчислялся сотнями и тысячами голов. Держали и коров, и овец, и коз, и свиней. Отдельная статья домашнего хозяйства были собаки – основное средство передвижения по Приобским болотам, переходящим на севере в тундру. Использовались собачьи упряжки в основном аборигенами, сохранившими кочевой образ жизни, для выпаса оленьих стад, поголовье которых было в уезде немалым – 5282 головы.

Как по количеству оленей, так и по количеству собак (1588), Сургутский уезд занимал второе место после Березовского. Статистика эта приводится не случайно, а для того, чтобы лучше разобраться, чем же занимались сургутяне в начале XX века, каков был круг их основных интересов и занятий. Любопытство это не праздное, но позволит нам лучше понять причины печальной судьбы городской Троицкой соборной церкви.

Итак, жители города в основном довольствовались всем необходимым для своей жизнедеятельности. Государство взяло на себя обеспечение северных уездов Тобольской губернии, каковыми являлись Березовский и Сургутский, ржаной мукой, порохом, дробью, свинцом, для чего повсеместно строились, так называемые, хлебозапасные магазины. Общее количество этих магазинов в губернии было 22, причем 9 из них находились в Сургутском уезде. Урожай зерновых 1910 года в южных районах Тобольской губернии был настолько хорош – его собрали по 20,1 пуда на каждого жителя (для сравнения: норма потребления на одного человека в год составляла 15 пудов), что это позволяло населению безбедно существовать в течение всего года. Род основных занятий сургутян не изменился – это была все та же охота, ловля рыбы и сбор дикоросов.

Для лучшего понимания, сколько эти занятия населения приносили денег бюджету страны, приведем лишь несколько цифр. В 1910 году общая валовая доходность от рыболовства и рыбопереработки исчислялась в Тобольской губернии гигантской в то время суммой – 1 миллион 95 тысяч 196 рублей. Основными ценными промысловыми породами рыб считались: осетр, стерлядь, нельма, муксун, сырок и щекур. Среди промысловых охотничьих пород зверей на первом месте, вне конкуренции, в Сургутском уезде были белки. Шкурок этих зверей ежегодно заготавливалось немыслимое количество – более полумиллиона штук! Ну, а кроме этого охотились и на лис, горностаев, медведей. Большое значение для жизни местного населения имел сбор грибов, ягод, кедрового ореха. Так в 1910 году в Сургутском уезде было заготовлено 6155 пудов ореха. Впоследствии все эти дары природы, конечно, оказывались на различных ярмарках, что поддерживало благосостояние сургутян на достаточно высоком уровне. И хотя горожане, скорее всего, ощущали некоторую замкнутость, изолированность своей жизни от жизни других регионов России, но, тем не менее, страстно любили свою «малую родину». В «Очерке Сургутского края» ссыльный народник С.П. Швецов с некоторым сарказмом пишет о сургутянах: «Девять десятых населения страстно любят и свои непролазные болота, и урман, и свой убогий городишко. Для них Сургут если не рай земной, то все же одно из самых привлекательных мест земного шара».

О духовно-нравственном состоянии сургутян говорит такой факт (действительно не устаешь удивляться скрупулезности дореволюционной царской статистики) в Сургуте в 1910 году доля младенцев, рожденных вне брака, составляла около 25% от их общего числа – достаточно большая цифра для заштатного изолированного от общероссийской жизни городка, жители которого в общей своей массе были «ревнителями отеческих традиций». Однако, если мы посмотрим криминальную графу статистических данных, то обнаружим, что за весь 1910 год в Сургутском уезде не совершено ни одного убийства или самоубийства. Для сравнения, в Тобольской губернии за тот же период времени зафиксировано 227 убийств и 93 самоубийства – внушительные цифры. Единственными возмутителями спокойствия в городе были политические ссыльные. В стране назревала революционная ситуация, «царская охранка» вела серьезную «работу» с различными радикально настроенными группами и партиями, и «обломки», появившиеся в результате этой работы, оседали в Сибирских городах, как некогда раскольники, «разинцы» и «декабристы». Так в Сургуте в 1910 году находилось в изгнании 25 ссыльных поселенцев и заключенных.

В заключение приведем выдержку из «Обзора Тобольской губернии за 1910 год», дающую может быть нелицеприятную характеристику жителям северных уездов губернии: «Непрестанная борьба за существование, суровая природа, одиночество, зависимость от каждой ничтожной случайности и ни малейшего просвета впереди, сделали и делают из промышленника человека эгоистичного, изощренного в борьбе с природой, выносливого во всех отношениях и, безусловно, ловкого зверолова и рыболова – и только. Во всем остальном – это дитя природы, недалеко ушедшее от первобытного состояния. Он не предъявляет никаких моральных запросов к жизни; он суеверен; он фаталист и фетишист. Единственный, лелеемый им идеал, — это быть сытым и найти хоть временное забвение от своей беспросветной жизни… в водке». Таков образ нашего предшественника — сургутянина начала XX века, понимание которого дает возможность осознать причины уничтожения соборной Троицкой церкви города Сургута.

События октября 1917 года, их отражение на Югорской земле.

Октябрьский переворот, произошедший в Петрограде, вначале никаким образом не повлиял на тихую и спокойную жизнь провинциального уездного городка. Лишь к концу 1917 года, когда в Сургут начали возвращаться солдаты – фронтовики, ситуация начала меняться. В начале 1918 года в городе образовалась большевистская организация, возглавил которую бывший политический ссыльный, фронтовик А.Я. Борутто. Элементы крайне политизированной жизни России, как то митинги, собрания, дискуссии в Народном доме, стали появляться и в Сургуте. Уездный комиссар Н. Замятин – единственный представитель законной власти в городе, раз за разом отправлял в губернию депеши с просьбой отстранить его от занимаемой должности ввиду фактической утраты власти. Попутно он уведомлял губернскую власть о возможности образования в городе большевистского солдатского Совета и скорого перехода всех властных полномочий к нему. И действительно, уже в середине апреля 1918 года прошедший в Сургуте уездный съезд Советов солдатских, крестьянских и инородческих депутатов, под давлением большевиков постановил поддержать Совет Народных Комиссаров и объявил себя единственным полноправным органом власти, существующим в Сургуте и Сургутском уезде. Город стал советским.

Одним из первых распоряжений новой власти, наряду с запретом на частную торговлю, было не допустить в школах города преподавания Закона Божьего. Местные жители уже довольно скоро почувствовали «на своей шкуре» заботу власти о себе. Так, по решению Тюменского Совета и в связи с увеличением поставок хлеба в Центральную Россию были приняты меры по сокращению вывоза хлеба на север губернии. В мае того же года из Тобольска на север отправился отряд красногвардейцев под командованием некоего Пейселя, который, придя в Сургут, что называется, «железной рукой навел пролетарский порядок». Такие действия новой Советской власти были, мягко говоря, непонятны местному населению, поэтому уже в июне разразилась полномасштабная гражданская война. Не будем забывать, против кого выступили вчерашние рабочие и, так называемые, «профессиональные революционеры». Им противостояли действительно профессиональные охотники, знавшие как свои пять пальцев тот суровый край, где они родились, не обремененные какими-то высокими моральными принципами, как мы видели это выше, не понимавшими большевистские лозунги и призывы. Словом, исход недолгой борьбы был предрешен. Мятеж охватил сначала Березовский, а затем и Сургутский уезды. В июле 1918 года Сургутский Совет был распущен, а его первый председатель А.Я. Борутто был арестован и препровожден в Тобольскую тюрьму. В результате в городе, как впрочем, и во всей Тобольской губернии, была восстановлена прежняя власть, существовавшая до 1918 года.

Причиной провала большевистской политики в Сибири стала именно та самая «зажиточность», о которой мы так много говорили выше, в отличие от люмпенизированных масс центра России, склонявшихся к лозунгу «все отнять и поделить». Весь 1919 год продолжалось вооруженное противостояние белой и красной армий, в ходе которого последняя стала одерживать верх. Поражения привели к деморализации белого движения, что в нашем случае нашло свое выражение в том, что когда в декабре 1919 года из Самарова в сторону Сургута вышел совершенно немногочисленный отряд красногвардейцев под командованием Х.Г. Башмакова, в рядах которого находились и сургутяне Л. Ернов, братья К. и Г. Захаровы, Г. Кондаков, белогвардейцы, имея большое численное преимущество, переоценив возможности противника, спешно оставили город, и ушли вверх по Оби. Таким образом, Сургут был взят красными без единого выстрела.

Большевики изменили свою тактику и, учитывая чрезвычайно низкий авторитет Советской власти в северных уездах, уже не решились воссоздавать Советы депутатов на местах, но, используя силу и авторитет политотделов воинских частей, расквартированных по населенным пунктам, начали создавать временные органы власти – военно-революционные комитеты. Вторым своим шагом, видя угрозу для себя со стороны Православной Церкви и в свете исполнения «Декрета об отделении церкви от государства», они нанесли удар по церковным общинам.